Баллады

Саксонского посланника любила
Наследница престола на Неве,
Но герцог ей перечил у кормила,
Настойчивый, жестокий в торжестве.

Посланнику назначил он изгнанье —
Навечно тот остался за чертой.
Замучило пристрастное дознанье
Пособницу любви несчастной той.

Для сдавшейся средь ужасов урона
Готовили немилый гименей.
С почтением от герцога Бирона
Прислужница пожаловала к ней.

Но трудно всё ж утешиться Региной,
Посредственной в глазах и волокит.
Обхаживал её Бирон единый,
Раскормленной царицы фаворит.

О дерзости интимного прицела
Проведала властительница-мать
И Тайной канцелярии велела
Прислужницу принцессы вон убрать.
От герцога назад идти дворами
Не стоило в часы ночного сна.
Задержана Регина мастерами
И в Царское Село завезена.

Царице же не стало больше дела
До тех озёр и сени тех аллей.
Решительно она не захотела
Наведаться в один из флигелей.

Не мешкая, к Неве поворотила.
Но страшно быть отныне там одной:
Бесплотная служанка, как могила,
Владычицу пугала за спиной.

Родители приехали в печали
С вопросами по горестной молве —
Своё они на Рейне получали,
Хоть отрасль их исчезла на Неве.

Но мало что сказал о подопечной
Обманутый коллегами Бирон.
Искал её с надеждой долговечной,
К успеху же нигде не вышел он.

О горничной Регине не вздыхала,
Не думала принцесса лишь одна.
С наперсницей для свадебного бала
Готовила себя всю ночь она.

Под утро лишь уснули, но подруга
Не выспалась у барыни своей —
Как лист, она дрожала с перепуга:
Пропащая на миг являлась ей.

Поведала Регина без морали,
Что в Царское Село завезена,
Что в стену там её замуровали,
Что сыщется в такой-то срок она.

Феня

Сошлась она с немецким офицером
И полночью ввела к себе его,
Смутив отца создавшимся примером,
А более, по счастью, никого.

Когда полки пришельцев отступали,
Нечаянно остался с Феней Диц.
Имела жизнь его свои печали
В чердачной мгле, в соседстве голубиц.

От шороха поблизости любого,
От возгласов и звонов у дверей
Лететь ему в укрытие сурово,
Как серому сквозь лес от егерей.

Приверженцем изрядно тесной сени
Полжизни тлеть отмерилось ему.
Не выдали глубокой тайны Фени
Родители до гроба никому.

Состарилась она по смерти сына.
В рассветный час её не стало вдруг.
Осыпался цветок её с кувшина,
А полностью сломился милый друг.
Отправился сдаваться местной власти —
Но жительство даётся без препон,
И следует ответ особой сласти:
На родину вернуться может он.

Охотно тут узнали старожилы,
Кто маялся для Фени в мастерской,
Кто вытеснил очаг её постылый
Готической постройкой над рекой.

Маркиза