Баллада об индюке и фазане

Званцев вспомнил, что в экспедиции, кажется, была аркебуза пятнадцатого века, и посоветовал выдать ее Ингуне – проку будет ровно столько же. Аусма Карловна долго вглядывалась в его насупленное лицо, но, не дождавшись ни проблеска улыбки, заспешила в музей – не иначе, вынимать из витрины аркебузу.

Званцев расхохотался. Он старался делать это потише, но все равно – смех в нем кипел и булькал. И этот смех оказался заразительным. Я не выдержала – заулыбалась.

– Идите за ней скорее, – сказал Званцев, – а то она всю экспозицию разорит. И не оставляйте ее – видите, в панике женщина! Идите, идите и обо мне не беспокойтесь. Я минут через двадцать появлюсь. Надо кое-что проверить.

Я вошла в музей.

Аусма Карловна стояла в раздумье перед витриной.

Всю историческую экспозицию на время выставки кожаной пластики убрали из главного зала. Я первым делом побежала взглянуть на рукопись алхимика. Но, сколько я ни вглядывалась в переплеты тех немногих книг, что имелись в экспозиции, алхимика я не обнаружила.

Зато обнаружила другое – Аусма Карловна с подозрением за мной наблюдала.

– А где этот… Герберт Аврилакский? – спросила я.

– Я его домой отнесла.

Тут выяснилось – Званцев предупредил ее, какому именно экспонату грозит беда, и Аусма Карловна, увидев в его отсутствие двух подозрительных типов, слонявшихся в темноте вокруг музея, завернула алхимика в газетку и унесла к себе наверх, в свою квартиру. Там он и лежит, пока мы бродим по залу и создаем видимость огромного населения.

– Люди подумают – нечистая сила в музее завелась, – грустно пошутила Аусма Карловна. – Свет во всех окнах, суета… Я говорила Званцеву, что не надо было никуда уезжать. Ну, доедет он до плотины, позвонит куда надо, а мы-то тут в это время одни. Лучше бы он был с нами.

Вошла Ингуна – молодая, коротко стриженная и в огромных очках.

– Надо запереться и ждать Олега, – сказала она.

– Какого Олега? – насторожилась я.

– Ну, Званцева.

– Вы его, наверно, уже давно знаете?

– Два года. Да, тогда летом я с ним и познакомилась, – сказала Аусма Карловна. – Он к невесте приезжал.

Званцевская биография меня совершенно не интересовала.

– Надо пойти позвать соседей, – предложила я. – Живут же здесь поблизости какие-нибудь мужчины! Пусть побудут с нами.

– А я как раз за этим и ходила\' – сообщила Ингуна. – Хорошо, в первом же доме хозяин не спал.

– Что же ты молчала? Когда он придет? – обрадовалась Аусма Карловна. – Я вижу, ты входишь молча, ну, думаю, побоялась девчонка далеко от музея отойти!

– Чего же мне бояться? Я тут все тропинки знаю. Он там музыку с радио на магнитофон записывал. Я ему сказала, что у нас подозрительные люди вокруг бродят, он обещал – вот запись кончит и подойдет.

На душе у меня стало легче.

Все возможное для того, чтобы преступление не состоялось, делается. Коллеги вылитого Боярского уйдут ни с чем. И он выкрутится. Назначенный ими час уже прошел, но они ничего сделать не сумеют! Ни фига! Ни черта!

Вдохнув с облегчением, я решила дождаться здесь Званцева, поблагодарить его за наивную мужскую педагогику и отправляться домой.

В это время на крыльце раздались шаги.

– Эй, хозяйки! – позвал знакомый мужской голос, – Впустите сторожа! Ну, чего вы там испугались?

Я перебежала в маленький зал и оттуда, таясь, выглянула в вестибюль.

Ингуна и Аусма Карловна радостно впустили гостя.

Это был Виестур.

* * *

Я пулей вылетела из музея.

Сама не знаю, как мне это удалось. Каблуки не стукнули, а на то, чтобы выскочить в еще открытую дверь, хватило таких ничтожных долей секунды, что я удивлялась собственной скорости еще добрых пять минут.

Они не заметили меня, но могли начать разыскивать. Пусть ищут! Все лучше, чем встретиться ночью в музее лицом к лицу с Виестуром. Он бы сразу понял, кто поднял весь этот шум.

Конечно, Аусма Карловна ему доложит, что Званцев привез на велосипеде какую-то подозрительную особу в интересном положении, а особа возьми и смойся! Но мало ли на острове беременных?

Теперь главное было – найти Званцева.

Я бы побежала ему навстречу, но совершенно не знала, с какой стороны плотина.

Вот если бы явился маленький брюнет – он бы сразу сообразил, о ком речь, потому что знает, какую это будущую мамочку этой ночью мучит бессонница. Бр-р!

А кстати, где он? И где вылитый Боярский?

Я вспомнила про моторку.

Званцев был далеко. Посоветоваться не с кем. И нетрудно догадаться, что сейчас происходит в музее. Аусма Карловна с гордостью рассказывает Виестуру, как она ловко спрятала рукопись алхимика.

– И, наверно, под подушку, в самое надежное место? – спросит Виестур.

– Нет, в комод, между постельным бельем, там как раз за пододеяльниками было пустое место, – скорее всего, ответит Аусма Карловна. Потом Виестуру не понравится шорох в кустах, он выйдет, через минуту вернется, успокоит женщин и досидит с ними до приезда Званцева. А еще через полчаса из квартиры Аусмы Карловны раздастся вопль – все разворочено, рукопись пропала!

Могу я этому помешать?

Нет, не могу…

Если я столкнусь возле музея с кем-нибудь из четверки, это мне может выйти боком.