Баллада об индюке и фазане

От долесской пристани к берегу шли длинные и шаткие мостки, по которым нужно было протискиваться мимо очереди на обратный рейс. А поскольку это был последний рейс, то и очередь образовалась во всю длину мостков. Кузина не отказала себе в удовольствии – вела меня по этим мосткам с китайскими церемониями, заставляя Кузена прокладывать дорогу. Кузен так ловко ей подыгрывал, что я забеспокоилась – а не заложила ли меня Кузина? Но вроде нет – нарочно бы у него так не получилось. Кузен – натура цельная и вряд ли пригодная для актерских перевоплощений.

От пристани мы круто повернули направо, дорога вывела к полям и огородам, потянулась параллельно берегу и довела до леса. На опушке торчал указатель со стрелкой в сторону музея.

Мы пошли дальше, и следующий поворот был наш.

Когда мы углубились в лес, я опять забеспокоилась – а добредем ли мы сегодня вообще до усадьбы. На обочинах начиналась земляника. Даже не отходя от тропы, можно было пастись на четвереньках, собирая ее ртом. А Кузен еще сообщил, что бабки, которые прибывают сюда первым рейсом с пластмассовыми ведрами, знают тайные места, где ведро можно наполнить за час. Я не могла себе представить, чтобы земляника росла еще гуще. Кузина вовремя заметила, что мое поролоновое пузо подозрительно сплющивается, когда я ползаю по обочине. Да и ползала я чересчур резво. Пришлось оторваться от земляники. Впрочем, Кузен пообещал, что утром он покажет Кузине отличное местечко, и она соберет мне ягод – полутора литров хватит?

Мы подошли к усадьбе.

Она стояла на самом берегу. Когда мы с Кузиной обошли ее, я удивилась, как это дом не сполз по крутому склону к узкой полоске каменистого пляжа вдоль протоки.

Протока была неширокой, по моим соображениям метров в полтораста, а на равнинном курземском берегу до самого неба тянулись луга.

– Видишь серый дом? С двумя окнами? – показала налево Кузина.

– Ну?

– А за ним дом, окруженный забором?

– Ну?

– А за ним мостки?

– Ну?

– А дальше – дом с лестницей?

Я вгляделась. Деревянная лестница спускалась по крутому берегу от калитки прямо к воде.

Кузина подозрительно молчала.

– Этот? – поняла я.

– Ну!

Склон по обе стороны лестницы зарос непроходимым кустарником. Заросли сирени спрятали стены дома, виднелась только крыша. Стало быть, под этой крышей сейчас находился Борис, которого я не видела целую вечность.

Нас позвали ужинать.

Было уже довольно поздно. Во-первых, выяснилось, что мы ползали по обочинам до половины десятого. Во-вторых, имела место церемония знакомства. Кузина уже вовсю называла хозяйку дома тетей Милдой. Пришлось и мне произвести ее в тети. Из прочих новоприобретенных родственников были – двоюродный братик Кузена, а тети-Милдин сынок, Эдвин; сестричка Эдвина, а тсти-Милдина дочка Валия, муж Валии и трое еесыновей.

Пока тетя Милда показывала мне усадьбу – стукнуло уже десять. Пока мы с Кузиной восхищались точеной мордочкой и томными глазами коровы… Пока Валия уложила детишек… Пока чего-то доделывали на кухне… Время летело с непостижимой скоростью.

За стол мы сели без хозяина. Дядя Вернер пошел к соседям за каким-то техническим причиндалом. Мог бы и на велосипеде съездить, быстрее обернулся бы, как заметила тетя Милда, но решил, наверно, отдохнуть от шума. Когда весь день по двору носятся трое мелких, да еще к ним в гости приходят пятеро соседских, и в игры вовлекаются собаки, начинаешь мечтать о том, чтобы зацементировать собственные уши.

Стало быть, кормили нас на свежем воздухе сытным деревенским ужином, и разговор потек весьма бытовой и практический – о работе, хозяйстве, месячных окладах. Женщины, видя, что у меня на руке нет обручального кольца, обошли проблему моего семейного положения стороной, и слава Богу – я могла завраться самым диким образом.

Встал вопрос о ночлеге.

Я хотела было лечь с Кузиной – все-таки пузатый купальник неплохо было бы на ночь снять, а сделать это при ком-то другом я не могу.

Кузина тоже просилась ко мне. Но тетя Милда решила иначе.

– Тебе вообще надо спать одной. Что за глупости – с сестричкой! Девчонки спят беспокойно, еще брыкнет тебя в живот – не обрадуешься! Ляжешь в бабкиной комнате одна. Бабку мы в больницу отвезли, комната пустая.

Остальных она распределила по постелям стремительно и беспрекословно.

Валия, Кузина и я вошли в дом.

Валия не была островитянкой, жила и работала в Риге, но на выходные приезжала только сюда, а мальчишки вообще летом отсюда не выезжали. Правда, несколько дичали от босоногого образа жизни, но зато зимой не сопливились. Так что Валия была совершенно довольна жизнью. И ее супруг здесь прижился, в отпуск только сюда ездит, с тещей и тестем ладит прекрасно.

А на старости лет мечтает вообще сюда переселится.

Мы с Кузиной умилялись этой идиллии, по временам поглядывая друг на дружку. Чего-чего, а идиллий в нашей жизни не было и не предвиделось.