Баллада о Звездной Республике - II

-- Знаешь, капитан, у меня будто камень с души свалился, -- сказал Сибирцеву старпом, после визита Марии Далькроз на «Алконост». -- Хэл -- парень неплохой, стержень у него есть, гонору только много. Ну, появился на Геонии «герцог Далькроз», наши руки чисты.

-- Ты прав, Альбертыч… прав. Но сам-то он сможет забыть? С точки зрения терайа мы отняли у парня все – отца, имя, статус, карьеру власть. У них такое не прощают.

-- Мы ничего не отнимали, этот вариант он выбрал сам, когда отпустил Мартынова.

-- Кстати, как там с лекарством от феро?

-- Я пообщался с Петровским и Корниенко. За счет информации с карты памяти исследования продвинулись. Они говорят -- части мозаики соединились: технологии Алконоста и знания Теро. Если дальше пойдет так — скоро поставим Вечерова на ноги.

* * *

Очнувшись, Вечеров увидел Ленца. Еще недавно мертвый друг улыбался ему, прищурив снова здоровый глаз.

-- Роберт? Я что — помер и в рай попал?

-- Да, это я, и не дергайся, старлей -- мы не в раю. Я — всего лишь доппельгангер вашего Ленца, а ты проспал самое главное.

Вечеров ощущал душевную радость, что было хорошо, и мышечную слабость, что было плохо.

-- Ты, жив, это главное, а здоровье вернется, -- заверил его Ленц. -- Хорошо, что увиделись напоследок, а теперь пора попрощаться. Через час спускаюсь транспортником на грунт, оттуда через портал — к себе на Теро, и больше никогда не увидимся.

-- Что такое Теро?

-- В двух слова не объяснить. Когда все устаканится — прочитаешь материалы.

Вечеров привстал, потом сел на кровати. Посмотрел на собственные руки, удивляясь худобе.

-- Я же тебя хоронил, брат… а тут вдруг такое.

-- Ты не меня хоронил, а доппельгангера, и, скажу честно — я тебя, старлей, никогда раньше не видел. Не знакомы мы, понимаешь… а все же чувствую — могли бы сдружиться.

-- Не хочешь остаться на «Алконосте», а?

-- Прости, не могу, меня очень ждут. Удачи, брат, и спокойного тебе Космоса.

* * *

Сибирцев и Валеев разговаривали в каюте капитана, с глазу на глаз и без лишних свидетелей. Хрустальные стаканы блестели на накрытом столе, проектор показывал череду голограмм — дорогие памятные места, родные и дружеские лица.

Сибирцев, против обыкновения, скинул китель и сидел в одной рубашке.

– Знаешь, Альбертыч, мы живем, меняемся, делаем свою работу, находим и теряем, а потом случается то, что случилось со мной. Поиск справедливости становится важнее, чем боевая задача. Наверное, для человека это хорошо, но для офицера плохо, – Сибирцев вздохнул. – Мы оба знаем -- мои решения по операции на Теро очень сомнительны.

– Да, но они были продуманы и оказались удачны.

– Продуманы -- может быть, однако, я нарушил устав и приказ. Теоретически, я обязан самого себя отправить на под трибунал. И уж, конечно, обязан уйти в отставку.

– Прямо сейчас? Нельзя. Ты нужен «Алконосту».

– Кораблю нужен не Сергей Сибирцев, а капитан, и ты, Албертыч, станешь отличным капитаном. Да и что тут говорить – пора старпому расти по службе.

– Нет, нельзя. А как же ты?

– Как-как… На Земле, меня бы посадили, или, может, только разжаловали. Ладно, ничего… Ушел бы в НИИ Космоса. Или в экспериментальную медицину как носитель редких антител. Может, в какой-нибудь гуманитарный фонд. Искал бы супервиро, пытался им помочь, да мало ли чего еще… Дома у нас люди нужны.

– Мы не дома.

– Да. Поэтому я уйду на Теро. Там сейчас мертвый император, мой доппельгангер, пандемия и полмиллиона отчаявшихся людей.

– Серега, да ты с ума сошел. Ты что – собираешься один править больными сумасшедшими? Хочешь мучеником стать?

– Зачем? Кровь буду сдавать разумными дозами, просто как донор. Найду способных ученых – они займутся синтезом заменителя. Заодно попытаю свои силы в государственном управлении. И не один, разумеется. Там Ленц, там Эрнесто и его сторонники.

– А если не справишься?

– Буду стараться.

– А как же твоя семья на Земле?

Сибирцев вздохнул.

– Не береди рану. Жене я напишу, письмо передашь, когда вернешься. Дети уже взрослые, они поймут.

– Ты бы подумал.

– Да подумал я, все уже решено.

-- Эх, Серега. Мы же больше никогда не увидимся…

* * *

День прощания с экс-капитаном настал. Сибирцев решил провести его тихо, без публичных проводов громких слов. В своей каюте, в одиночестве, он снял мундир и повесил его в шкаф, переоделся в неприметную куртку и брюки, сложил в рюкзак немногие личные вещи — картонное фото матери и отца, медаль «за заслуги перед Космофлотом», томик Уитмэна, напечатанный на бумаге, смену белья, бритву.

«Эх, Серега, Серега, куда ты лезешь…» -- посетовал батя, но Сибирцев выключил браслет, снял его и оставил на столе.

Он вышел в пустующий коридор, добрался до лифта и спустился на стыковочную палубу. Транспортник «Филин» уже ждал, пилот прислонился к борту.

Сибирцев шагнул на металлическое покрытие палубы и замер, пораженный.

Здесь был весь экипаж «Алконоста» — люди в парадной форме стояли в два ряда и смотрели на своего капитана. Пришли Валеев и Петровский, Ганин и Корниенко, Ангел с десантниками, пилоты, Феникс и Пересвет, Мартынов, Женька, Клара, Ингуся, Корниенко, Алакаев, повар Свиридов и техник Денисыч.