Баллада о славном рыцаре Ульрихе

Рыцари под баннером барона Уильяма встали лагерем напротив главных ворот, поскольку конунг решил, что продемонстрированные в походе навыки совсем не будут лишними на направлении возможного удара со стороны обороняющихся. Первые дни, пока слуги и пехота возводили надёжные земляные укрепления, пришлось проводить в доспехах. И от периодических вылазок по началу очень активного противника спасали только своевременные консультации головёшки. Попытки же осаждавших провести разведку боем незамедлительно пресекались прилётами тучи стрел из луков, увесистых болтов из баллист и приличных каменюк из требуше, не позволяя даже приблизиться к стенам крепости. Что, впрочем, совсем не шло в разрез с ожиданиями от осады славного рыцаря Ульриха и баннерета Уильяма.

— Что и не требовалось доказывать, — глубокомысленно изрёк барон Уильям.

За столом в шатре баннерета сидели славный рыцарь Ульрих и не столь же славные рыцари Эрлих, Эдвард и Эдгард, да прочие, ещё более неславные. Барон Уильям задумал провести военный совет, который, по обыкновению, быстро перерос в обыкновенную попойку.

— Наших сил явно не хватает, чтобы взять штурмом столь хорошо укреплённую крепость. Хоть хитрости Одиссея используй, — предложил хитроумный план действий не столь славный рыцарь Эдвард. — Не хотелось бы здесь застрять до холодов.

— Только вот эти тоже «Трою» читали, — возразил так же не очень славный рыцарь Эрлих. — Может, не троянского коня сделать, а, например, вавилонскую блудницу?

— А мы у неё в чреве засядем, — ехидно заметил славный рыцарь Ульрих. — Этакие блудницкие дети.

— А что? — агрессивно возразил мечтатель о вавилонской блуднице. — Главное победа, а какими средствами, дело десятое. Никто в будущем и не вспомнит, как добывалась сия победа.

— Могу тебя заверить, рыцарь Эрлих, никто в будущем не вспомнит не только нашу гипотетическую победу или этот поход, а и нас с тобой, и даже конунга. Разве что какой-нибудь книжный червь, не знающий радости жизни, а вдыхающий лишь пыль никому не нужных историй.

Рыцари помолчали о столь недолговечной славе земной.

— Но как же, как же! — воскликнул самый молодой за столом рыцарь Эдгард. — А как же славный Ахиллес? Гектор? Одиссей?

— Сколько с тех времён прошло войн? — спросил славный рыцарь Ульрих.

— И не сосчитать, — пожал плечами барон Уильям.

— А многих ли мы помним героев тех войн?

И тут крыть присутствующим оказалось уже нечем.

— Многие славные воины сложили головы в тех войнах, но никто о них уже и не помнит. А чем таким необычным запомнится потомкам эта осада? — Провидчески пожал плечами славный рыцарь Ульрих и усмехнулся, — Разве что труднопроизносимым названием крепости.

— Ина… цели… бели… Проклятые суслики! — пьяно возмутился барон Уильям. — Они специально так назвали крепость! Чтобы при штурме наш конунг не смог гордо воскликнуть: «На штурм! На штурм Ина… цели… бели…».

Все присутствовавшие на военном совете дружно расхохотались и приняли на грудь ещё по кубку вина. Потому как завтра может уже и не быть, куда принимать эти самые кубки. На то и война, чтобы будущее существовало лишь в этот краткосрочный миг сейчас. И только славный рыцарь Ульрих прозревал своё будущее. Во всяком случае, думал, что прозревает…

Осада тянулась бесконечной чередой атак, многочисленных и бестолковых. И пехота в этих атаках выкашивалась без счёта беспощадной старухой Мортой. Крепость и в самом деле выглядела неприступной, а гарнизон достойным уважения, и потому его надлежало уничтожить под самый корень, во избежание проблем в будущем.

А пока конунг Писум Второй ярился от бессилия, срывая злость на баннеретах, те в свою очередь орали на рыцарей, которым оставалось лишь вымещать хозяйский гнев на слугах. На ком отрывались слуги, для славного рыцаря Ульриха оставалось загадкой. Возможно, на бессловесных животных или на шалавах, кои в достаточном количестве пребывали в обозе. Боевой дух осаждавших неумолимо истончался от царившей повсюду грязи, полчищ крыс и неверия в полководческие таланты конунга, а более всего от унылых молитв священников над очередным массовым захоронением да не умолкающих и ночами криков израненных в очередной безумной атаке.

— Конунг отправляет очередную группу рекрутирования. — Барон Уильям в самом мрачном расположении духа вливал в себя неисчислимые пинты вина. По счастию, оно не заканчивалось, в отличие от пехоты, ежедневно истаивающей на полях сражений, словно кусок жира на раскалённой сковородке. И сковородка та не иначе как принадлежала самому Дьяволу.

Славный рыцарь Ульрих сидел подле баннерета и столь же мрачно пил с ним вино. А что ещё оставалось в череде однообразных дней? Чем дольше длилась осада, тем менее верилось, что удастся сохранить свою голову на плечах. И даже головёшка, исправно поставлявшая предсказания, не казалась уже столь надёжным провидцем. Всё-таки тучи стрел, болтов и камней, постоянно сыпавшихся из крепости, не способствовали здоровому оптимизму и радостному предвосхищению будущего. Которое в любой момент могло и банально перестать существовать в жизни одного славного рыцаря.