Балкон во вчера и завтра

Хотя не люблю это делать, но пришлось себе сказать, что во время прихода Зиночки с компанией я поступила, как дура. Круглая или не круглая — не важно. Важнее то, что незнакомый человек с явно криминальными наклонностями получил в свои руки вещи, которые позволят ему влиять на два мира. Неважно, что он не сможет туда и оттуда таскать, например, оружие или ценности. И без того он сможет навредить, если он такой хитрый и бедовый, как был в Зиночкиной курилке и здесь, у меня.

Но Вия что-то сообразила, она явно о чём-то догадалась или знает, в какую сторону идти искать, чувствует, где «горячо». Уже хорошо, потому что мне ничего умного в голову не приходило.

Тогда я стала вспоминать о приключениях в Богемии, потому что тут особый ум не требовался. Рассуждать можно было разве что о том, кто и когда занял место госпожи Шер. Мэллой был уверен: я из Катакомб. Он говорил, что я не умею себя вести. Он, якобы, сразу меня вычислил по нелепым жестам и походке. Кастельмор — тоже? Да, капитан что-то подозревал — очень уж странно на меня поглядывал. А Фокс? Ну, викарию о своих подозрениях мог сказать Кастельмор, он ведь явно хотел подключить меня к какой-то интриге. Интрига же затевалась во дворце маленькой королевы Марии, потому что когда она заболела, Кастельмор на время потерял ко мне интерес и оставил в покое.

Но остальные… В смысле — почему моё поведение и манеры ни у кого не вызывали удивления или даже простого интереса? Виконт Питт, например, не считал меня странной. Ладно, женщина, что притворялась госпожой Шер до меня, вела себя, как я, у неё были похожие манеры. Но почему простодушный виконт ни разу не посмотрел на меня так, словно я делаю что-то нелепо или неправильно? Опять же, Морис, Дюпон, Андре… да прохожие на улице обязательно как-то отреагировали бы, если бы я «вихлялась», как выразился Мэллой, если бы не могла ступить по-людски, опять же по его словам. И мне кажется, что и по пути в Аркадию, и в Аркадии люди ходили и двигались не как-то там по-особенному.

Только в королевском парке все выступали, словно павлины, и раскланивались то и дело, да, в том обществе я выглядела не очень, особенно если вспомнить моё дурацкое падение под ноги Мэллою. Может, поэтому министр и решил, что я невежа, невежда и недотёпа, три в одном флаконе? Ведь на улицах Аркадии никто на меня пальцами не показывал и вслед не оборачивался. И с чего Мэллой решил, что дама из глуши должна уметь то же, что придворные дамы?

Ну хорошо, он увидел, что я не умею вести себя по-придворному. И что? Сразу же сообразил, что я самозванка? Даже если какая-то особа уже пыталась…

Я вдруг почувствовала, что в голове мелькнула какая-то мысль, но уловила только её хвостик. Что-то о Мэллое и самозванке. Что-то важное, ответ сразу на несколько ответов. Нет, даже не одна мысль, а несколько. Связанных между собой. Нет, не поймала я их.

Тогда повторю сначала — что я там вспоминала, о чём думала?

Мэллой сказал, что я не умею себя вести, и по внешности, походке и манерам моим он сообразил, что я самозванка. Не сразу, но сообразил. Сообразил? А вот это уже враньё! Как же я не поняла, что он мне лгал?!

Ещё раз повторюсь: ни у кого по пути в столицу Богемии и в самой столице я особого удивления не вызывала. Самое близкое моё окружение тоже не смотрело подозрительно (только Кастельмор). Пиктландские величества со своими придворными посчитали меня благородной леди безо всяких сомнений. Некоторые придворные пиктландки даже позавидовали мне, когда Мэллой пригласил меня на королевский ужин, но никаких насмешек я не заметила. Меня представили ему, как леди Эджертон, пиктландскую даму. Я на голову выше хозяйки артефакта, а она меня намного полнее. При Мэллое я молчала, так что заметить что-то не пиктландское в моей речи он не мог.

И всё-таки при нашей второй и последней встрече министр сразу заявил мне, что я самозванка, что это видно невооружённым взглядом. Он изо всех сил пытался меня в этом убедить. Зачем? Почему? Но главное — как он всё-таки узнал, что я не из его мира? Ведь узнал же, раз меня принесли к нему во дворец!

Ладно, что толку ломать голову, раз я больше не собираюсь в Богемию.

Поэтому я постаралась не думать о том мире и стала соображать, чем заняться. Но не просто заняться, а занять голову так, чтобы не думать обо всём случившемся и о том, что может ещё произойти. Посмотреть телевизор? Вряд ли там показывают хоть одну настолько увлекательную передачу, как моя реальность. Поиграть? Не очень я это дело люблю, а какой-нибудь простенький пасьянс не поможет. Почитать? Книжки уже читаны-перечитаны, да и настроения нет. Стоп, стоп, я покупала какой-то роман недавно. Ещё до расставания с пятым папой Алёнки. Какой-то не то юмористический, не то женский детектив. Куда же я эту книжку дела? Вряд ли в шкаф к другим поставила, наверное, отложила отдельно, а потом не до чтения было, еле сил на телевизор хватало.