Балканский венец. Том 2

Король Александр подошел к окну и распахнул его. За окном в благоухающей майской истоме спал отцветающий уже парк. Горели фонари, в их свете усыпанные цветами ветви деревьев были подобны тем, что росли в райских кущах. Легкий ночной ветерок доносил с гор запахи акации и сосновой смолы. Но отчего-то король поежился и захлопнул окно. Среди усыпанных бледными цветами ветвей ему снова померещилась тянущаяся к нему Черная рука.

Король покинул свой кабинет и прошел в спальню. Оттуда раздавался храп. На необъятных размеров королевской кровати из резного красного дерева с шелковым балдахином персикового цвета лежала королева, издававшая ужасные звуки, более приставшие каким-нибудь деревенским мужикам. Бедная, бедная милая Драга! Как невзлюбили ее в этой стране! Затянутые в корсеты чувствительные дамочки томно вздыхают и подносят к глазам батистовые платочки, читая сказку о Пепелюге[1]. Но стоит чему-то такому произойти у них на глазах, они начинают морщить носики и говорить, что знать ничего не желают.

Его милую Драгу невзлюбили за то, что она была, по их мнению, очень стара, на полтора десятка лет старше короля. Когда же король провел через Скупщину закон о том, что лет ей меньше, чем при обычном исчислении, начались пошлые шуточки в прессе. Ее невзлюбили за то, что она была толста. По мнению же короля, она всего лишь обладала пышными формами, которые ему так нравились, и которыми отличалась также мать его, королева Наталья. Драгу невзлюбили за то, что она была фрейлиной его матери, что она была бедна и незнатного рода, да еще и вдова. За то, что была нрава легкомысленного и поведения вольного. Министр внутренних дел тогда не постеснялся прямо на заседании Кабинета, отговаривая короля от женитьбы, топать ногами и кричать: «Ваше величество, вы не можете жениться на ней. Она была любовницей всех подряд, включая меня самого». На следующий день он был отправлен в отставку. Министры требовали поместить короля под домашний арест, а то и того хуже – выслать из страны. Правда, первыми они отправились туда сами, пришлось полностью поменять Кабинет. Зато какие вытянутые лица были у господ-сановников на самом бракосочетании! Ради того, чтобы увидеть их, стоило затеять все это.

Драгу невзлюбили за то, что она была женщиной душевной и всегда говорила то, что думала. Но все это с точки зрения короля были такие мелочи! Увидев ее впервые на вилле матери в Биаррице, он сразу понял, что хочет осуществить эту сказку наяву, и никто, даже мать с отцом, не смогли ему в том помешать. Ах да, его Пепелюга к тому же еще и храпела, пристраивала на хлебные места своих многочисленных вороватых родственников и поговаривали даже, что и сама тоже тащила деньги из казны. Королю это было безразлично. В самом деле, зачем нужны родственники, если их не пристраивать на хлебные места и не расставлять вокруг себя? И зачем еще нужна казна?

Был у его Пепелюги еще один недостаток, который доводил до бешенства отца, короля Милана. Королева не могла родить наследника. Но Александру и это было неважно. Наследником можно было назначить кого угодно, хотя бы одного из братьев королевы или кого-нибудь из черногорской династии, Скупщина бы проглотила, куда она денется. Но злость в адрес королевы за ее позорную мнимую беременность демонстрировали решительно все – и двор, и родня, и оппозиция. Королю было решительно все равно, родит она детей или нет, но на бедняжку Драгу так насели со всех сторон эти страждущие продолжения династии, что ей и впрямь ничего не оставалось, как заработать невроз на этой почве. Так что за историю с якобы беременностью король и слова не сказал плохого возлюбленной своей супруге. Только утешал в минуты отчаяния, когда она, рыдая, поглощала горы венских пирожных с кремом и била дорогой хрусталь.

А уж какие отборные потоки грязи лились на его милую Драгу в прессе и светских салонах, не говоря уже о базарах по всей стране! Но странно – чем больше ее поливали, тем сильнее он хотел защитить и порадовать ее. Назло всем, всему миру. Он поселил королеву в своем роскошном дворце, построенном еще при отце, с грифонами и кариатидами – не хуже, чем в Вене. Осыпал ее бриллиантами, которые она так любила, и дорогими подарками. К ее услугам всегда были лучшие парижские портные, изящно драпировавшие ее выдающуюся во всех отношениях фигуру. Да и охраняли ее лучше, чем его королевскую особу.

Тут вдруг показалось королю Александру, что пышный балдахин над королевской кроватью заколыхался, и оттуда высунулась… Она самая, Черная рука! Король отдернул полотнище балдахина, за ним была пустота. Он провел рукой по покрывшемуся испариной лбу. Определенно, им с Драгой надо было отдохнуть ото всего этого безумия. Съездить куда-нибудь во Францию или в Италию. В Биарриц, например. Или в Висбаден. В этой стране, с какой бы жалостью не относился король к своей Сербии, ничего хорошего отродясь не происходило и происходить не могло.