Балатонский гамбит

Харламыч молчал. Да и что скажешь — правда.

— Ладно, — Наталья встала, похлопав деда по руке. — Вы лежите, отдыхайте, ты сам поешь, тебе силы нужны, а я пойду, разведаю, пока еще темно, что тут к чему вокруг.

Она снова надела полушубок, шапку, затянула ремень, взяла автомат. Потом наклонилась, сдернула с Иванцова планшет с картой.

— Харламыч, фонарик дай. Работает еще?

— Работает, — он протянул ей. — Но как же так, маковой росинки в рот не взяла. И одна. Хоть Прохорову разбуди, пусть с тобой пойдет.

— Прохорову?! — Наталья усмехнулась, покачав головой. — Она весь «Лейбштандарт» переполошит, если, не дай бог, только в ямку одной ногой попадет, так визжать станет.

— И то верно, — согласился Харламыч.

— Я с тобой? — предложил Золтан, наблюдая за ней.

— Нет, — Наталья покачала головой, — за ними лучше присмотрите, — она показала на раненых.

— Смелая фрейляйн, — венгр прицокнул языком.

Наталья только пожала плечами.

— Приходится.

И вышла за дверь.

Она и сама толком не знала, что собирается делать. Но не сдаваться — это понятно. Тогда что? Перебежками, пригибаясь, вернулась на холм, с которого они наблюдали, как немецкие танки задавили пулемет и советскую пушку. Может быть, это чертов «Лейбштандарт» убрался к Будапешту и пройти все-таки удастся? Но нет, немцы пока двигаться никуда не намеревались, они заняли Дунапентеле, она видела их технику, слышала голоса солдат и офицеров, расхаживавших между машинами и орудиями. Вдруг до нее донесся стон. Наталья прислушалась. Ей показалось — от БТРа, который подбили советские артиллеристы. Наталья приблизилась ползком, всмотрелась — шагах в десяти от пустого БТРа лежал советский солдат, красная звездочка алела на шапке. Лежал лицом вниз, раскинув руки. Видимо, его сочли мертвым и не добили. Затаив дыхание, Наталья приблизилась к нему. Осторожно перевернула, солдат раскрыл глаза. Она прижала палец к губам.

— Товарищ лейтенант, — прошептал он.

— Тихо, родной, будем выбираться, — прошептала она и, услышав немецкую речь, вжалась в снег, закрывая солдата собой. За бронетранспортером прошли эсэсовцы, оживленно переговариваясь. Из их короткого разговора Наталья поняла, что канал Шарвиз захвачен, и они движутся дальше, захватив переправу, и какой-то «Гогенштауфен» при этом сильно отстает. Значит, дела из рук вон плохи.

— Товарищ лейтенант, я думал, я здесь один.

— Тихо, парень, ты кто такой? Какого подразделения?

— Сержант Родимов, пулеметчик, двадцать пятого…

— Тихо, — снова прошли немцы. — Вот что, сержант Родимов, тебя куда ранили, ползти сможешь?

— Смогу. А вас много?

— Нет, не много. И все такие, как ты, все раненые.

Послышался какой-то треск, Наталья вздрогнула — в БТРе заговорила рация. И вдруг Наталью осенило.

— Погоди-ка, Родимов, сейчас мы выкрутимся. Полежи здесь.

Оставив солдата, она осторожно поползла к БТРу. Она не очень хорошо представляла себе, что и как будет делать, и старалась не думать о том, что смертельно рискует. Надев наушник, услышала немецкую речь. Какому-то Йохану кто-то указывал цели на карте. Потом все стихло. Наталья дернула переключатель. И вдруг услышала прямо в ухо:

— Я — Пантера-1, слушаю.

Молодой красивый голос. По манере говорить сразу стало ясно, что офицер. Наталья собралась с духом, даже зажмурила глаза.

— Фрау Ким, — сказала она, вдруг почувствовав, как не только борт БТРа, на который она опиралась, но земля уходит из-под ног. — Мне фрау Ким, госпиталь, у меня раненые.

— Фрау Ким?

Офицер на противоположном конце мгновение помолчал, похоже, он был озадачен, но больше ничего не сказал. Что-то щелкнуло. Через секунду она услышала ее голос.

— Йохан, я слушаю.

— Это я, фрау Ким, — задыхаясь от слез, перехвативших горло, произнесла Наталья. — Вы помните меня? Я хотела спасти Штефана. Я Наталья, помните? Мы встречались в Кенигсберге. Мы в окружении. Нам не выбраться. Со мной раненые, тяжело раненные, помогите мне спасти их, — она заплакала. Говорить больше не могла.

— Где ты? Где ты? — обеспокоенно спрашивала ее Ким.

— Около Дунапентеле, тут стоит дивизия «Лейбштандарт», они сейчас захватят меня, я…

— Ничего не бойся, сейчас за тобой придут.

— Но я не одна, я с ранеными…

— Никого не тронут, я обещаю. Только оставайся на месте. Переключи рацию, мне надо поговорить с командиром полка.

— Да, хорошо.

Она снова дернула переключатель. Через мгновение она снова услышала тот же мужской голос.

— Я — Пантера-1.

И голос фрау Ким — взволнованный, близкий, такой родной.

— Йохан, там у тебя моя дочка. Только, пожалуйста, не причините ей вреда, я сейчас приеду.

— Какая дочка? Джилл?

— Нет, моя вторая дочка.

— У тебя много детей. Это не удивительно для такой красивой женщины. И все, конечно, от разных отцов.

— Сейчас не до шуток, Йохан. За всю жизнь у меня был только один сын, Штефан. Джилл — моя приемная дочь.

— Я помню, — даже Наталья поняла, он улыбнулся. — Но эта еще откуда? Где она прячется? Мы никого не видели.

Наталья дернула переключатель и сказала так твердо, как только могла.

— Я за разбитым БТРом, господин офицер, на окраине деревни. Лейтенант Красной армии. Мы в окружении.