Баламут 3

— Ты это уже говорил. Причем не раз и не два. Но причину все никак не назовешь, хотя не мог не оценить моих предложений…

Тут я скинул марево еще раз и в темпе отыграл небольшую сценку — демонстративно снял браслет-коммуникатор и сделал вид, что собираюсь его выбросить. Потом исчез и снова превратился в слух.

Раймс не подвел:

— Проблема не в предложениях, хотя они, признаюсь, впечатлили. Дело в том, что я не могу обсуждать ряд вопросов, включая этот, не имея гарантий абсолютной конфиденциальности разговора. Ибо не умею подводить своих партнеров.

Тут Император разозлился:

— А раньше сказать не мог?!

— Не мог, маан… — виновато вздохнул Та Кальм. — И если вы сочтете возможным принять соответствующее решение, то обязательно объясню.

Старик постучал пальцами с раздувшимися суставами по подлокотнику своего кресла и принял решение — вывесил перед собой голографический экран, прикипел взглядом к лицу немолодого коротко стриженого мужика в мундире и отдал ряд приказов. Робкую попытку возразить оборвал на первом же слове, причем настолько грозным рыком, что вояка увял. А через минуту-полторы, когда кресло плавно опустилось на пол и вырубилось, вдруг криво усмехнулся:

— Включай режим подавления: откровенно говоря, я сильно сомневаюсь в том, что они отключили ВСЕ.

Батюшка поколдовал над рабочим столом, затем откинулся на спинку кресла и вздохнул:

— Все, включил. И начну с утверждения, в которое вы, маан, наверняка не поверите: и этот перстень, и целебный крем, вызвавший столь серьезный переполох в научном мире столицы, созданы не на Шеллеме.

Экс-самодержец лязгнул сталью:

— Уже не поверил. Поэтому хочу услышать правду!

Я открыл «зеркало» в ту же комнату, но в поле зрения Ан Тииса, сделал шаг сквозь плоскость сопряжения, демонстративно показал ладони, прошел к столу, сел в свободное кресло и представился:

— Ратибор Игоревич Елисеев-Багряный, представитель цивилизации, о которой только что упомянул Раймс Та Кальм. Скажу сразу: никаких планов на вашу планету, ее население или ресурсы у нас нет — мой род любопытен, исследует Вселенную в свое удовольствие и иногда заводит друзей в мирах, которые чем-то интересны. Более того, мы не пытались использовать друга, появившегося на Шеллеме, для выхода на вас или другое лицо, облеченное властью, а подлечили личность, завоевавшую наше уважение, и согласились опосредованно помочь еще одной личности, которую Раймс по-настоящему уважает. Кстати, не принеси вы ему личных извинений, вся цепочка лиц, действия которых причинили ему… скажем так, неудобства, получила бы заслуженное воздаяние, ибо мы ненавидим так же истово, как дружим.

Старикан гневно сверкнул глазами:

— Молодой человек, вы мне угрожаете?!

Я отрицательно помотал головой, открыл «Око» и с расстояния в три с лишним метра коснулся пальцем его запястья:

— Нет, я констатирую факт: мы, Елисееве-Багряные, при всем нашем миролюбии, прежде всего род воинов, умеющих воздавать по заслугам даже самым сильным врагам. Чтобы не показаться голословным, могу заявить, что именно мы закончили последнюю межмировую войну и подарили нашей цивилизации долгожданный мир.

Пока Ан Тиис переваривал эти объяснения, я неторопливо встал, без какой-либо спешки подошел к Та Кальму, прижал руку к шее и активировал диагностическое плетение. А когда получил полную картину повреждений, полученных при допросе, скрипнул зубами, поднял правую руку и вызвал к себе Степановну. Само собой, не голосом, а пальцовкой. Судя по тому, что «зеркало» появилось еще до того, как я закончил «речь», «злобная бабка» следила за выражением моего лица и ждала только отмашки. А потом, как я и предполагал, началось самое веселье — проведя диагностику, «рыжая девица» с хрустом сжала кулаки и, начав всаживать в тушку Раймса целительские плетения со скоростью роторной авиационной пушки, перешла на темрис и холодно процедила:

— Внучок, найди мне всех уродов, посмевших поднять руку на моегопациента!

— Они выполняли свой долг! — подал голос экс-государь и взбесил ее по-настоящему: Маришка поймала его взгляд, надавила каким-то плетением Разума и зашипела: