Балалайкин и К°

Рассказчик (в зал). Да... признаюсь, не ожидал, что эта парамоновская "штучка" так хороша собой. Когда я мельком у нее в прихожей взглянул на себя в зеркало, то увидел, что губы мои сами собой сложились "сердечком". Приятнейшие вещи, однако, встречаются на стезе благонамеренности. И как это интересно совершать разнообразные акты, с которыми сопрягается безопасное плаванье по житейскому морю. Ну разве мы повстречались бы с Фаинушкой, если б сидели, как прежде, сложа руки? Или с тем же Редедей, странствующим полководцем? Я преисполнился бы полным духовным покоем, если бы не одно обстоятельство, которое я хотел прояснить вместе с Глумовым.

Дома у Глумова. Глумов и Рассказчик расположились в

креслах. Глумов наигрывает на гитаре и напевает романс.

Рассказчик после трудов праведных погружен в раздумье.

Глумов. Ты чего задумался?

Рассказчик. А?

Глумов. Задумался, говорю, чего?

Рассказчик. Я насчет нашего предприятия с Балалайкиным... Предположим, оно будет благополучно завершено. Получит он условленную тысячу рублей, мы попируем у него на свадьбе и разъедемся по домам. Но послужит ли все это в глазах Ивана Тимофеевича достаточным доказательством, что прежнего либерализма не осталось в нас ни зерна?

Глумов (с горечью). Еще надобны доказательства?

Рассказчик. А ведь мы немалый путь прошагали с тобой. И с Балалайкиным покончили и в "устав" свою лепту вложили! И на Очищенного наскочили! Да... Нередко и малые источники дают начало рекам, оплодотворяющим неизмеримые пространства. Так-то и мы. Не верно ли сравнение, Глумов?

Глумов. Еще как верно-с! Пусть эта мысль сопутствует нам в трудах наших. (После паузы.) А бабочка-то какая! Ишь ведь она... ах!

Рассказчик. "Штучка"?

Глумов. "Штучка".

Рассказчик. Да... А меняла-то Парамонов у нее не один... Метрдотеля держит...

Входит Очищенный.

Иван Иваныч! С легким паром!

Очищенный (делает реверанс). Хорошо в баньке! Смертные грехи отмывал.

Глумов. Отмыл?

Очищенный. Чист, как ангел на небеси. Два веника истрепал.

Рассказчик. Ну, и мы тоже попарились. Без дела не сидели.

Глумов. Может, и нам удастся совершить предприятие не к стыду, но к славе нашего отечества...

Очищенный. Долголетний опыт мой подсказывает, что к стыду отечества совершить очень легко, к славе же совершить, напротив того, столь затруднительно, что многие даже из сил выбиваются и все-таки успеха не достигают. Когда я в Проломновской области жил, то был там один начальствующий - так он всегда все к стыду совершал. Даже посторонние дивились; спросят, бывало: "Зачем это вы, вашество, все к стыду да к стыду?" А он: "Не могу, говорит, рад бы радостью к славе что-нибудь совершить, а выходит к стыду!" Так в стыде и отошел в вечность!

Глумов. Однако!

Очищенный. А когда при отпевании отец протопоп сказал: "Вот человек, который всю жизнь свою, всеусердно тщась нечто к славе любезнейшего отечества совершить, ничего, кроме действий, клонящихся к несомненному оному стыду, не совершил", - то весь народ, все, кто тут были, все так и залились слезами!

Глумов. Еще бы! Разумеется, жалко!

Очищенный. И многие из предстоявших начальствующих лиц в то время на ус себе это намотали.

Глумов. Намотали-то намотали, да проку от этого мало вышло!

Очищенный. Это уж само собой.

Глумов (Рассказчику). Ты чего молчишь?

Рассказчик (продолжая свою мысль). Да... А по-моему, одного двоеженства недостаточно.

Очищенный. Да что это с вами, други мои! На хорошем вы счету здесь, в квартале. Я тут кое с кем повстречался. На хорошем счету. Поздравляю вас!

Глумов. Спасибо.

Рассказчик. Нет, мало, мало, мало, мало. Нужно бы еще что-нибудь этакое совершить. Тогда и мы косвенным образом любезному отечеству в кошель накласть сподобимся!

Очищенный. А я знаю, что надо совершить!

Рассказчик. Что?

Очищенный. А я знаю, что надо совершить...

Глумов ударяет кулаком по столу, прекращая паясничание

Очищенного.

Подлог! Вот после подлога никто с вас не спросит.

Рассказчик. Подлог... Не будет ли уж чересчур однообразно? Ведь двоеженство само по себе подлог. А с другой стороны - мало! Какову задачу преследуем мы, совершая сей подлог во имя нашей дружбы с Иваном Тимофеевичем?

Очищенный. Обелиться перед начальством! Зачеркнуть в его воображении ваше либеральное прошлое.

Рассказчик. Так вот достаточно ли для этого одного двоеженства? Не мало ли?

Глумов (неопределенно). Что тут сказать... А почему бы и нет? Два подлога - это уже лучше, чем один!

Рассказчик. Знаешь, Иван Иваныч, ведь ты пресный! Только вот словно протух немного...

Очищенный. Ну и протух! А что! А вообще-то по нашему месту не мыслить надобно, а почаще вспоминать, что выше лба уши не растут. Тогда и жизнь своим чередом пойдет, и даже сами не заметите, как время постепенно пролетит!

Рассказчик. Верно! Верно, Глумов!

Глумов молчит.

Ты ж меня этому и учил!

Глумов (мрачно). Верно. Еще как верно!

Очищенный. Ежели оскорбление мне нанесут - от вознаграждения не откажусь, а в суд не пойду. Оттого все в квартале меня и любят. Даже теперь: приду в квартал - сейчас дежурный помощник табаком потчует!

Рассказчик (машинально). Вот и нас тоже... Помнишь, Глумов?