Бал был бел

Вот и осень с позолотцей.
Всюду тонкий запах тленья.
Крашу крестик, правлю тризну,
разговариваю с твердью.
Самому ещё придётся
отвечать за преступленье,
именуемое жизнью
и караемое смертью.

2002

«Ах, какого защитника дал тебе добрый Господь!»

Ах, какого защитника дал тебе добрый Господь!
В беспощадные ночи, когда подбиваешь итоги,
вновь приходит на помощь весёлая сильная плоть,
и убийца по имени совесть уходит с дороги.
Но когда твою плоть на глазах твоих скормят земле
и шагнёт к тебе совесть с застывшей усмешкой безумца,
ты ещё затоскуешь, дружок, о кипящей смоле,
раскалённых щипцах и зазубренных тяжких трезубцах.

1995

«Над рекой, над кручей яра…»

Над рекой, над кручей яра,
начиная клокотать,
шла гроза — как Божья кара
или Божья благодать.
Полыхая белокрыло,
шла по сутолоке вод —
и уже не важно было:
воскресит или убьёт.

2003

«Вот и кончен поединок…»

Вот и кончен поединок. Навсегда.
Впереди ещё какие-то года,
слёзы пьяные да карканье ворон.
На зубах скрипит песчинка с похорон.

1996

Теперь уже недолго…

«Будут ли тому причиной войны…»

Будут ли тому причиной войны
или наступленье тяжких льдов —
мы уйдём. Земля вздохнет спокойно,
распрямляя шрамы городов.
Разве это не издёвка злая:
пробуя на ноготь остриё,
взрывами и плугами терзая,
люди звали матушкой её!
Из окна — запруженная Волга.
Берега в строительной пыли.
Ждёт Земля. Теперь уже недолго.
Мы уходим. Мы почти ушли.

1978

«Мне снятся сны, где всё — как наяву…»

Мне снятся сны, где всё — как наяву:
иду проспектом, что-то покупаю.
На кой я чёрт, скажите, засыпаю —
и снова, получается, живу?
Я эту явь когда-нибудь взорву,
но не за то, что тесно в ней и тошно,
и даже не за подлость, а за то, что
мне снятся сны, где всё — как наяву!

1997

«Когда ты предаёшься хлопотам…»

Когда ты предаёшься хлопотам
в толпе таких же человечин,
внутри нашёптывает кто-то там:
«Ты, парень, случаем, не вечен?
Со страхом или с умилением,
но пережил ты, спору нету,
любовь, Отечество, миллениум…
Осталось пережить планету».

2003

«Забавно сознавать, но Робинзон-то…»

Забавно сознавать, но Робинзон-то —
в тебе. Не на рисунке. Не в строке.
Куда ни глянь, враньё до горизонта,
и ты один на малом островке.
Что остаётся? Верить в милость Божью,
когда волна пугающе близка,
да подбирать обкатанные ложью
обломки истин с белого песка.

1998

«Ужасен русский Бог…»

Ужасен русский Бог. Услужлив русский бес.
Один — молчит, другой — не умолкает,
словами сыплет, локотком толкает —
по долгу службы, что ли, отвлекает
от грозного молчания небес?

2004

«Ничего мы не обрящем…»