Байрон

18 января 1798 года австрийские войска вошли в Венецию. «Лев св. Марка снова „перевернул страницу“», — писал Уго Фосколо, — но не вперед, а назад. Снова евангельский текст заменил собою «Декларацию прав человека и гражданина». Уйдя в подполье, бонапартовский офицер Уго Фосколо громил Наполеона в прозе и стихах, он выпустил свои «Орационы» — собрание лучших прокламаций, беспощадно изобличавших Бонапарта, изображавших этого предателя в таких язвительно-сатирических тонах, что ставший в 1804 году императором Наполеон счел необходимым потребовать голову Уго Фосколо, оценив ее в очень большую сумму. Это не Помешало появиться прекрасной книге карбонария Уго Фосколо — «Последние письма Джакопо Ортиса». Судьбу Уго Фосколо переживали многие, как только Италия была поделена между представителями реставрированных Наполеоном династий И его собственной родней. Шурин Наполеона Иоахим Мюрат сделался королем неаполитанским, пасынок Наполеона Евгений Богарнэ сделался вице-королем Италии и засел в Милане. Наконец, рахитичный сын Наполеона в пеленках был назван римским королем. Самого римского папу Наполеон еще безжалостно таскал в карете, заставляя путешествовать то на Ривьеру, то в Париж на собственную коронацию. Так было до тех пор, пока падение Наполеона и общеевропейская реакция не привели к тому моменту, когда в Риме полностью было восстановлено господство папы, а в 1814 году, в качестве помощи римской церкви, был осуществлен иезуитский орден, упраздненный в 1773 году. Теперь этот секретнейший аппарат римской церкви был восстановлен полностью, с возвращением ему колоссальных богатств и имуществ, со всеми ухищрениями, осуществляющими его господство, с его манерой действий по принципу «цель оправдывает средства». Европа вступила в полосу страшнейшей реакции. Была организована международная тайная полиция «священного союза». Практически все это привело к тому, что возникшие в двадцати городах революционные вспышки были погашены и не имели успеха.

О том, как все эти события отражались в Италии, мы можем судить уже по одному тому, что войнами Бонапарта в течение одного года было срезано все ее молодое поколение. В феврале 1812 года с весельем и музыкой двадцать семь тысяч итальянцев, отпраздновав карнавал в Милане, вышли в русский поход. Из него снова под знаменами собрались в декабре семьсот пятьдесят человек, остальные погибли. Следующий набор дал Наполеону тридцать тысяч молодых людей, — в ноябре 1813 года через Альпы возратилось две тысячи четыреста. Из тридцати тысяч; итальянцев, досланных в Испанию Наполеоном, только семитысячный отряд с трудом вернулся через Лиренеи. Вот все, что осталось от цветущего, полнокровного, молодого и здорового итальянского населения в возрасте двадцати лет. Не было семьи без траура, не было матерей без горя. Ратники почетной стражи французского императора, гвардейцы из знатнейших княжеских фамилий Италии пострадали в этот раз в русских снегах вместе с крестьянами, садоводами и батраками.

Если давно уже братья Верри в Милане составили кружок под названием «Кофейня», из которого вылетали первые прокламации, об'единявшие итальянцев, то теперь национальное чувство людей, говоривших на одном языке и раз'единенных таможнями, рогатками и заставами, смысл которых был окончательно потерян и скомпрометирован, дошло до своего апогея. В одной из таких листовок было напечатано: «В городе Милане появился человек, который к общему удивлению всех присутствующих имел наглость назваться не миланцем, и не сардинцем, и не пьемонтцем, и не туринцем, и не савойцем, и не сицилийцем (мы опускаем все последующие перечисления, приводимые в песенном стихотворном размере. — А. В.)… он заявил, что его наименование даже не форестьер (иностранец), он заявил, о ужас! что он просто итальянец». Листовка эта вызвала большое волнение австрийских и французских властей. Припомним, что это было Время, когда за итальянский язык в канцеляриях и на австрийской службе грозила тюрьма, а, за мечты о национальном освобождении — пожизненная каторга в сицилийских рудниках или смерть в монтуанских колодцах. В такой обстановке возникло очень своеобразное национально-политическое явление, известное под именем карбонаризма.

Карбоне — по-итальянски — уголь, карбонарий буквально значит — угольщик. Полагают, что в лесах и горах Калабрии, в Абруццо, где был сильно — развит промысел угольщиков, в этих лесных избушках впервые укрывались участники тайного политического общества, стремившегося к уничтожению политического деспотизма во всех его видах, к установлению свободных демократических учреждений во всем мире и прежде всего в Италии, освобожденной от иноземного ига.