Байки под одеялом

В главном корпусе, или как его прозвал Алмаз – ските, запертой была лишь одна дверь, которая вела в подвал. Тяжелые створки были перекрыты металлическим засовом с амбарным замком. Алмаз попробовал подобрать к нему какой-нибудь ключ из связки, но подходящего не нашел и бросил эту затею. Врядли за этой дверью есть что-нибудь, кроме котельной и прочих коммуникаций здания.

За осмотром санатория, Алмаз совсем не заметил, как наступил вечер. Закатное солнце бросило в окна алый свет, словно лучи проходили через фужер красного вина. В этом отдаленном от цивилизации месте, восприятие красоты обострялось, и Алмаз старался уловить каждое мгновение великолепия, происходящего вокруг него. В суете повседневной жизни люди часто не замечают, насколько превосходны и шедевральны картины, которые пишет природа в своем непринужденном ежесекундном воплощении.

Он оперся руками на подоконник одного из номеров на третьем этаже и смотрел на закат. Солнце опускалось и восходило точно так же уже миллиарды раз, и ничего не изменит эту константу.

Жизнь теперь ему самому казалась просто пустым и бессмысленным существованием. Еще с армии он мечтал о большой семье, и не понимал своих сверстников, жалеющих о ранних детях. Постоянно нянчился с детьми братьев, радовался любому их успеху и достижению. Искал любой повод побыть с детьми, и просьбы взять их на несколько часов или день были для него как праздник. Одно имя «Аймас» произнесенное детским голосом дарило ему больше счастья, чем любая посиделкам с друзьями, баня, шашлыки и рыбалка. Он грезил услышать «папа», только уже от своего ребенка. Известие о бесплодии было для него, как гром среди ясного неба. Из веселого и разговорчивого человека в один день он превратился в нелюдимого и замкнутого.Алмаз чувствовал, как что-то внутри него умерло, что-то важное и дающее ему силы жить. Он превратился в пустую оболочку без содержания, продолжающую жить по инерции. Но здесь, наедине с природой он чувствовал себя лучше. Как безмолвный зритель, он наблюдал за, пожалуй, лучшими декорациями в своей жизни.

Слегка перекусив на ночь, он уснул, как не спал уже давно. Все мысли, словно косяк вспугнутой рыбы, исчезли из головы, и Алмаз погрузился в объятия Морфея как младенец. Утром он проснулся легко, как вынырнул из прохладной воды: освеженный и полный сил. Приготовил нехитрый завтрак и с тарелкой в руках поднялся на крышу. Сел на самом краю, свесив ноги. Воздух был кристально чист и свеж, пахло утренней росой. Наблюдая за восходом, Алмаз поел и раскрошил остатки хлеба по потрескавшемуся гудрону. До приезда проверяющего оставалось еще шесть дней: проверки будут проходить каждую неделю. Все остальное время он был предоставлен полностью себе, с внешним миром не было никакой связи, даже сотовые здесь не ловили.

Алмаз решил еще раз пройтись по главному корпусу и осмотреть его. Зайдя в один из номеров на втором этаже, он внимательнее осмотрел кафельную плитку, которая его давеча заинтересовала и нашел места крепления умывальника с остатками водопроводных труб. Это удивило его еще сильнее: так умывальники размещали только в палатах больницы, но никак не в номере санатория. Природное любопытство взяло свое и он решил осмотреть «скит» внимательнее. Но как он не искал, больше ничего не указывало на то, что пансионат был вовсе не пансионатом: ни операционных, ни ординаторских, ни комнат обследований. На каждом этаже, кроме номеров, был только кабинет дежурного по этажу, да пара технических кладовок. Только на лестницах между этажами он нашел небольшие отверстия от крепежных стержней. Скорее всего, раньше здесь были направляющие для подъема больничных каталок. Хотя и в санатории легко могли использовать пандусы на лестницах, но червь сомнения уже поселился в его голове. Возникла куча вопросов, но еще как минимум шесть дней он не получил на них ответы. Больше всего ему не давало покоя одна вещь: зачем скрывать истинное предназначение строения? Может это был туберкулезный диспансер, и новые хозяева боялись огласки, которая негативно могла повлиять на репутацию нового санатория? Решив дождаться проверяющего и у него подробнее расспросить о прошлом здания, Алмаз оставил обыск и вернулся к прогулкам по территории.

Странное тревожное чувство засело, где-то глубоко внутри, и прежняя умиротворенность улетучилась, как утренний туман при первых солнечных лучах. Но что настораживало больше это возникшее чувство, что за ним постоянно кто-то наблюдает. Часто он чувствовал на себе пристальный взгляд, но осмотревшись по сторонам, понимал, что это просто мираж. Искал объективы камер наблюдения, но не находил. И все равно, идя по коридору, поднимаясь по лестнице или при выходе на улицу, это чувство, как легкий укол, от которого подниматься волосы, и ты затылком чувствуешь чужое присутствие и пристальный взгляд. Резкий поворот, но никого. Все та же пустота и безмятежность.