Байки бывалого хирурга

Выпускникам ВМА все интересно, все им в диковинку. Набираются опыта. Принимают больных в приемном покое и помогают на операциях старшему хирургу. Крепкие, подвижные, спортивного телосложения, не ведают усталости. Могут целые сутки напролет принимать больных и стоять у операционного стола. Главное, чтоб хватало времени на перекус. Молодой организм требует много калорий. Анатолий Морковин – блондин, а Геннадий Заболотный – брюнет. А так, как близнецы. Семьей пока не обзавелись, вот и хватают дежурства, включая воскресные: формируются как хирурги.

Ответственный же хирург сегодня он – Александр Федорович Егоров. Доктор уже немолод: ему чуть за пятьдесят. Он низкоросл, кряжист, обременен небольшим брюшком, тремя детьми и двумя внуками. Регулярно принимает от давления таблетки, страдает болями в спине от нажитых грыж позвоночника, вызванных длительным стоянием у операционного стола. Александр Федорович – асс в хирургии, для него белых пятен в профессии практически не осталось. Диапазон его оперативной деятельности чрезвычайно высок и многогранен. Виртуозно владеет лапароскопической техникой. Многие молодые хирурги мечтают с ним подежурить или хотя бы просто постоять на операциях, которые он выполняет. Там на самом деле есть на что посмотреть.

Сам же Егоров дежурить желанием не горит. Если бы ни его большая семья, обремененная многочисленными кредитами, то давно бы завязал с оперативной хирургией. Пенсию он давно заработал. Но тут женился самый младший сын, и пришлось снова влезть в очередную ипотеку. Два месяца, как погасили предпоследнюю. Александр Федорович для себя уже решил, что как с ней рассчитаются, то все – баста! Для внуков пусть их родители ишачат. В общем, тяжело ему по воскресеньям дежурить.

А день для Егорова не задался: на предыдущую смену, под самый занавес, перед пересменкой, привезли сразу троих пациентов, которых нужно немедленно оперировать. Друг за другом, с интервалом в десять минут. Первым «скорая» доставила пьяненького неухоженного дедушку восьмидесяти пяти лет отроду. У деда ущемилась паховая грыжа и, судя по фиолетовому окрасу кожи над мошонкой и «доскообразному» животу, произошло это не сегодня.

Дед и не скрывает, только путается в днях: то ли три, то ли четыре дня болеет. А почему сразу не приехал? Так известное дело: думал, что пройдет. Тем более что на даче, где его оставили заботливые дети, имелся изрядный запас спиртного. Хоть дед и живет в самом центре Петербурга – на Литейном проспекте, почти напротив Мариинской больницы, но оперировать его придется здесь.

Следующим номером в сопровождении многочисленных, крайне взволнованных родственников, прибыла постанывающая бабушка восьмидесяти лет. Она моложе деда, так и грыжа у нее пупочная, и ущемилась всего пять часов назад. А третьей внесли на носилках десятилетнюю девочку с суточным аппендицитом. Судя по всему, у нее начал развиваться перитонит.

Внимательно, но без проволочек, Егоров осмотрел всех троих. И принял решение: первым на операционный стол пойдет девочка.

– А я? – закрутил по сторонам головой дед, ища поддержки у других людей в белых халатах. И картинно застонал на весь приемный покой.

– А вы пока подготовитесь к операции. Сейчас у вас возьмут анализы, снимут ЭКГ, сделают рентген груди и брюшной полости, поставят капельницу, побреют живот.

– Интересное дело, – перестал стонать мухомор, – меня первым привезли, а ее последней. А на операцию берут первой.

– Но она же ребенок, – удивился Егоров. – Дети – это святое, они наше будущее.

– А мне, что же, помирать, да?! Я уже свое отжил, так получается?

– Странно вы рассуждаете, папаша, – нахмурился хирург, – когда на даче у себя сидели четыре дня, вы не думали, что вам в больницу нужно.

– Не важно, что я думал, а важно, что меня уже привезли к вам, а вы отказываетесь мне операцию делать.

– Минуточку, вы тут факты не перевирайте. Вам в помощи никто не отказывает. К сожалению, у нас в настоящий момент готов всего один операционный стол и один оперирующий хирург. Поэтому я принял решение вначале прооперировать ребенка. А вас буду готовить следующим номером.

– Я понял: умирай Иннокентий Петрович, ты свое уже отжил.

– Толя, угомонись! – Егоров преградил путь рванувшему к лежащему на кушетке старику молодому хирургу. – Не надо ни с кем спорить и устраивать никаких сцен. Вызови реаниматологов, пускай оценят состояние поступивших пациентов и, если могут, то пускай заберут их к себе в реанимацию – подготовят для операции. Они оба сильно обезвожены. Особенно старик.

– Хорошо, Александр Федорович, я схожу, но это возмутительно: ругаться, что первым берут на операцию ребенка, – скрипя зубами, ответил хирург Морковин. – Ведь у него наверняка тоже внуки есть. Он бы с ними, интересно, так же поступил?

– Все, хватит разглагольствовать, иди в реанимацию. Дед, видишь, не в себе: долго пил, плюс интоксикация выраженная. Явно кишка ущемилась.