Колькино любопытствоКоля был настолько любопытен! Особенно, в подпитии. Когда его били по физиономии, ему было интересно узнать – за что? Он таки прямо и спрашивал, немножко с обидой: «За что?», чем очень сердил и раздражал лупивших его мужиков. Своим непонятием и бестолковостью он вынуждал ленивых на объяснения мужиков бить его шибче и до тех пор, пока сам не поймёт за что. Но Коля терялся в догадках, мало ли за что можно бить человека, тем более такого, у которого больших грехов и малых грешков было свыше головы. Коля был из таких, и он требовал конкретики: за что именно, может за тоже, за что били прошлый раз, а если так, то это уже слишком не справедливо. Он интересовался и тем, почему так сильно бьют, что рожа его распухла в три стороны (ладно, в четвёртую черепок не даёт). Мужикам тоже не в радость обхлестать об него руки, но человек требует объяснения, как ему не объяснить, а наглядное объяснение самое наглядное. Много болтать наш мужик не привык, а потому он только сопит и наливается злостью, а Коля был навроде громоотвода. Тоже ведь, до чего настырный человек! Отхлестали раз, ну, не ходи, не любопытствуй, успокойся. Нет, только соберутся мужики, только скучкуются, ещё и не распечатали, а он уж тут носом шмыгает и приторно так, елейно спрашивает: «За что пьём, мужики?», и так ему любопытно – нальют или не нальют Николе. Мужики ведь тоже не без сердца, ну, и плеснут чуток, а этого достаточно, чтобы любопытства из Николы попёрло, словно тесто из квашонки у хреновой хозяйки, а мужики, как известно, хреновых хозяек не жалуют и терпят их до поры, до времени. Оно, конечно, о справедливости спорить сложно, она, обычно, у каждого своя, но уж если ты пьёшь начужбинку, так не лезь со своими дурацкими «почему да как, да отчего бы». Выпил и посиди, помолчи или уйди. Нет, он обязательно дождётся, пока нальют по второй (аппетит у него такой, что он и от третьей не откажется). У мужиков, естественно, с каждым новым кругом нарастает недовольство – ты же взноса не делал, налили тебе, так выпей да отойди. В деревне народ гостеприимный, не скажет «отойди» и чаркой не обнесёт, но сам-то ты «должон» совесть иметь. Ведь до того любопытен, что наглости его нет предела! Нальёшь ему поменьше, обязательно спросит, а почему не как всем, чем же он хуже, «в обчестве», мол, так не поступают. Вот мужики и терпят, пока не вскипят, а уж если ретивое вскипело, то тут и до топоров может дойти. Потому мужики и собираются в сторонке где-нибудь подальше от орудий труда, чтобы не взять лишнего греха на свою душу, посредством загубления чужой. На Руси праздник или будни, но если есть выпивка, то побить чью-то морду – святое дело, а без этого ни удовольствия, ни радости. Чего зря водку переводить! А Николка, бестолочь, никак не поймёт, что любознательность и любопытство – разные вещи. Любознательных уважают, а любопытных, если мягче выразиться, недолюбливают. Никола эту грань между любопытством и любознательностью не находит. Вроде просто: за что пьём – любознательность, а нальют или нет – уже любопытство.
