Багровый прилив

Береку, конечно же, доводилось бывать в Аземейнше — это был крупнейший порт на западном побережье Святых земель. К тому же Коибра всегда была если не союзником, то уж точно не врагом Страндара, и в Аземейнше почти всегда можно скрыться от преследования валендийского флота. Коибра славилась собственным флотом, ничуть не уступавшим соседскому, а валендийским боевым кораблям дорога в столичную гавань заказана. Престарелый король Коибры Жуан II Совершенный остался бездетным, и теперь на его трон хищно поглядывал валендийский кузэн, имеющий на него прав ничуть не меньше других претендентов. Именно поэтому Жуан II издал указ о запрете входа в столичную гавань вооружённых кораблей под валендийским флагом. Гарантировала же это мощная эскадра, постоянно охраняющая подходы к городу с моря.

Берек любил Коибру и её столицу — пускай жители города были скорее валендийцами, хотя и яростно отрицали это, нежели кем бы то ни было. Они говорили на похожем языке, их обычаи явно происходили из одного корня, но в коибрийцах не было показной набожности, их продажные девицы не ходили в церковь замаливать грехи, которым предавались едва ли не сразу после исповеди, а на улице тебя скорее могли подстеречь бандиты, но не баалоборцы со шпагами, благословлёнными святым отцом. Эти люди были по душе Береку, он чувствовал в здешнем морском народе нечто родное, хотя, насколько знал, никто из его предков не происходил из отсюда.

Баквит сошёл на берег и отправился вместе с офицерами по приличным кабакам, в то время как простые матросы, получив «береговое пособие», выбрали себе заведения попроще. Он предложил Береку составить ему компанию, и тот согласился. Мак-Морн привычно принял у него «Золотого пеликана» — сам могучий эрландер не был склонен предаваться разгулу на берегу и никогда не спорил по поводу того, что ему придётся остаться на борту. Берек знал, что таким же был на «Стремительном» бывший эребрийский китобой по фамилии Скомакар, известный во всех портах Святых земель и за их пределами своей бесформенной шляпой. А вот Рейс остался на борту «Неповиновения», хотя и отпустил команду и офицеров на берег. Сам капитан никогда не покидал борта своего корабля без нужды.

Антрагэ был весьма удивлён, когда к нему подошёл капитан Квайр. Тот редко общался с бароном, всегда держа дистанцию и часто шутовски изображая вышколенного лакея. Он и теперь был не совсем серьёзен, сверкал улыбкой, однако Антрагэ хорошо умел читать по лицам и понимал — на сей раз дело серьёзное.

— Не желаете составить мне компанию в небольшой вылазке на берег, барон? — поинтересовался Квайр.

— С какой целью?

Отвечать вопросом на вопрос было не слишком вежливо, однако Антрагэ был несоизмеримо выше Квайра по положению и мог себе позволить подобное.

— Совершенно случайно в эти дни в Аземейнше гостит торговый князь Альдиче Мондави, которого так много связывает с вашей Родиной и сюзереном.

— Какая удача! — Улыбка Антрагэ была такой же насквозь фальшивой, как и у его собеседника. — Шанс поговорить с кузэном, которого никогда прежде и видел-то мельком, я просто не могу упустить.

Конечно же, встреча со «случайно» гостящим по каким-то делам в Аземейнше торговым князем, которого многое роднит с Адрандой, сюзереном и самим Антрагэ, входила в планы герцога Фиарийского. Пускай при встрече Рене Лев ничего об этом не сказал. В давние времена, когда герцогство Фиарийское было лишь на бумаге вассалом слабой, почти разорённой Долгой войной Адранды, Мондави были подданными Фиарии, но со временем предпочли стать торговыми князьями Салентины. Однако и связей с прежними сюзеренами совсем уж не теряли — ведь их земли имели достаточно протяжённую границу. Также земли Мондави граничили с Билефельце, что позволяло Мондави ловко лавировать между двумя соседями, всюду получая свою выгоду.

Кроме того, Альдиче Мондави женился на Анжелике дю Пейрак-Пейран, заслужившей титул королевы остроумия, но куда чаще и куда тише произносили другое её прозвище «мадмуазель острый язычок». Как это ни удивительно для аристократа, Альдиче женился по любви — и любви взаимной. Чем уж прозванный во время визита в Эпиналь мышонком тогда ещё наследник рода торговых князей сумел завоевать сердце самой остроумной особы в свите герцога Фиарийского — известно лишь Господу. Куда важнее было то, что отец его супруги был верным вассалом Рене Льва и приходился дальним родственником не только Антрагэ, но и графу де Кревкёру, командовавшему Чёрными рейтарами.

Выходит, к событиям, разворачивающимся вокруг Водачче, решил приложить руку и Мондави. Если вдруг и он вспомнит о присяге своих предков герцогам Фиарийским, то у сюзерена Антрагэ появляются весьма серьёзные шансы стать самым настоящим королём — ни в чём не уступающем Антуану VIII.