Багровая параллель

Как только стемнело, я вылез из своего логова. Спустился вниз по склону очень аккуратно, помня о гранатах. Не хватало еще на своих же подорваться. Облегчил мочевой пузырь, потом пятно от мочи тщательно присыпал снегом. В нашей работе, наверное, самое тяжелое и неприятное — когда не можешь нормально сходить в туалет.

Минут десять-пятнадцать я попрыгал на месте, разогревая затекшие мышцы. Лежать на холоде, не двигаясь, — это более тяжелое занятие, чем кажется.

Присыпав свои следы снегом, залезаю под масксеть. Достаю из карманов припасенную бересту. Набиваю ей пустую консервную банку. Снизу у банки я пробил несколько отверстий. Поджигаю, сверху ставлю котелок с подтаявшим снегом. Снег в котелок я набрал еще утром. Мой костерок достаточно сильный и почти бездымный. Греюсь, совмещая полезное с приятным. От очажка распространяется приятный дегтярный запах.

Вода закипает через несколько минут. Бросаю в котелок щепотку соли, кусочек масла и засыпаю чай. Готовлю сытный и сильно бодрящий зимой напиток. Американцы, кстати, чай пьют только холодный.

На высокогорье Памира этот напиток зовут «шер-чай». После закипания провариваю еще минут пять, внешне напиток выглядит как кофе. Пью горячий чай мелкими глотками из крышки от котелка.

После чая становится внутри тепло, даже жарковато. Теперь можно и поесть. Достаю кусок сала и головку чеснока. Режу сало квадратиками и поедаю его с дольками чеснока. После сала и тепло, и сытно. Весьма калорийный продукт зимой на любом морозе. Так питались в степных дозорах мои предки — оренбургские казаки. Чтобы наесться, сала много не надо. Хлеб мне вообще не нужен. В моей ситуации это совершенно лишний продукт, только занимающий место в поклаже.

Кстати, янки такое не едят. Помню, прошлой зимой я в качестве переводчика участвовал в допросе пленного американца. Это был капрал из первой дивизии морской пехоты. Крепкий светловолосый парень из Оклахомы лет двадцати пяти. Их полк попал в окружение в районе Чосанского водохранилища. После допроса ему дали поесть. Отрезали кусок сала и дали ржаной сухарь. После того как капрал откусил аппетитный кусок сала с мясной прожилкой, на его лице появилась гримаса отвращения.

— Ноу, ноу, — услышали мы от него.

Подумал, наверное, бедняга, что русские специально ему какую-то гадость дали.

Немцы, кстати, тоже едят сало только с хлебом. Без хлеба они не могут.

Плотно поев, достаю ночной бинокль и начинаю наблюдение. Как я и предполагал, в темное время по берегу ходит патруль — четыре человека. Вооружены винтовками М-1. Одеты в зимние шинели, на головах каски. Почему патруль четыре человека, а не два, как обычно?

Я вспомнил, что где-то здесь, в этом квадрате, погибла наша группа.

От казармы на маршрут патрульные проходят через калитку в ограждении. Ходят от высоты с двумя орудиями, проходят метрах в пяти от РЛС. Она посередине их маршрута.

Медленно идет время. Проходит смена патруля и часового на вышке. Меняются по четным часам.

Без пятнадцати два ночи разворачиваю антенну приемника. Надеваю наушники и ровно в два часа слушаю эфир. Четкая слышимость. Записываю карандашом восемь цифр сигнала. Расшифровываются они просто: «Следующий сеанс связи завтра в 24 часа».

В два ночи начинает работать РЛС. Я продолжаю наблюдение в ночной бинокль, пока над морем не появляется диск солнца.

Осторожно вылезаю из укрытия, разминаюсь. Потом возвращаюсь под навес и плотно ем. Но спать не ложусь. Дождавшись подъема на базе, я наблюдаю в бинокль. Его линзы я обернул платком и осторожно смотрю на стоящих в строю солдат. Их девятнадцать человек. Командует смуглый худощавый тренированный парень с нашивками штаб-сержанта на рукаве. Чем-то похож на Луиса. Видно, что он из тех, кого в Штатах зовут «латинос».

Я начал считать. Один орудийный расчет — это восемь человек. Восемь умножаем на три — итого двадцать четыре. Расчет РЛС — это еще человек пять. Но сейчас еще темно, и по берегу ходит патруль. Это четыре человека. Часовой на вышке, дежурный связист, дежурный оператор и внутренний наряд — это еще шестеро. Летчики и техники на построение и зарядку, естественно, не выходят. Это белая кость. Негры и повар тоже отсутствуют, занимаясь своим делом. Дежурный дизелист тоже возле своих агрегатов. Итого, получается, на батарее около сорока человек. Ее командира я еще не видел.

Сержант начал проводить зарядку. Из казармы вышли еще два человека и присоединились к остальным. Их звания я сразу рассмотреть не смог, но понял, что это комбат и старший офицер батареи. Молодцы! Настоящий командир всегда командует по принципу «делай как я».

Я стал внимательно смотреть, чем занимаются американцы. А сержант мне даже начал нравиться. Толково руководит и показывает. После короткой разминки на месте, как я понял, вместо бега солдаты начали отрабатывать элементы рукопашного боя. Сержант показывал, как защищаться от ножа. Это техника джиу-джитсу. У нас, в Советской армии, последователи Ощепкова [190] ее называют самбо. Против нашей казачьей работы двумя пластунскими ножами эта система абсолютно бесполезна.