Багратион. Бог рати он

Скрупулезным изучением бесценных сведений, доставляемых тайным агентом русского императора, вплоть до конца зимы восемьсот двенадцатого года серьезно занимались и военное министерство, и сам царь. И безошибочно возникал вывод: армия Наполеона, оккупировавшая побережье Балтики на прусских и польских землях, нацелена на Россию. А все батальоны и полки, еще находящиеся, казалось бы, далеко от российских пределов, на берегах Рейна и Одера, тем не менее, хотя медленно и будто бы незаметно, все же меняют свою дислокацию в направлении востока.

Что же следует предпринять России? Первое предложение русского генералитета было убедить Александра приблизить наши армии к западной границе. Шаг был рискованный: соглядатаи в западных губерниях обязательно сделают эти маневры достоянием Наполеона. И он непременно воспользуется случаем, чтобы обвинить Россию в том, что она первая начала готовиться к войне.

Так, собственно, и произошло. Французский император, узнав о передислокации русских корпусов в приграничные районы, поступил, как поступают бесчестные грабители, дабы отвести подозрение от собственной персоны: «Держи вора!»

На одном из торжественных церемониалов — приеме послов — Наполеон подошел к Куракину.

— Итак, маска сброшена, князь, — сказал он. — Мой брат император Александр обиделся на меня за то, что я аннексировал герцогство Ольденбургское. Но сие — необходимая мера, чтобы закрыть даже малейшую лазейку на немецком побережье для английских кораблей.

Взамен герцогу Петру я выделил Эрфурт — равнозначную во всех смыслах провинцию. Однако Ольденбургское герцогство для императора Александра — предлог, чтобы бросить мне вызов. Но что выиграет Россия, если начнет против меня войну?

И далее император, не давая раскрыть рта российскому послу, чтобы вставить хотя бы слово, продолжал свои угрозы. Он заявил, что, занимая Данциг и другие крепости в нижнем течении Вислы, ничего не замышляет против России.

— После истории с Ольденбургским герцогством, — заявил Наполеон, — у императора Александра возникло подозрение, что я думаю о восстановлении Польши. Интересы моего народа этого не требуют. Но если вы принудите меня к войне, я воспользуюсь Варшавским герцогством как средством против вас. Именно эта территория станет плацдармом и союзницей для меня в моем походе против вашей страны. И тогда вы потеряете все ваши польские провинции, в том числе и Белосток, что я позволил вам присоединить после Тильзита. Впрочем, император Александр не оценил моего расположения к нему. Какое блестящее царствование было бы у него, если бы он больше мне доверял и не таил в своей душа коварных чувств! Что ж, мне ничего другого не остается, как ответить ему на его неблагодарность. Разве не мне обязан ваш император недавними своими приобретениями? Задумайтесь лишь на минуту: Александр, проиграв две войны против меня, вскоре приобрел Финляндию, Молдавию, Валахию и несколько воеводств в Польше.

Князь Александр Борисович поспешил вставить свои слова:

— Ваше величество, смею заметить, что обретение земель, о которых вы изволили упомянуть, — суть последствия свершений российских воинов.

— Не спорю, — поспешно согласился Наполеон. — Но что смог бы сделать император Александр со своими армиями, коли я, император Франции, не дал бы ему на сие свое соизволение? Теперь же, если он порвет со мною, ни турки, ни финны со шведами ему не простят своих обид и поражений! Сии народы окажутся вместе со мною в моем походе против державы, которая не захотела оценить мое к ней благорасположение. Вот, князь, еще одна причина, которую должен иметь в виду ваш император, затевая со мною ссору.

Глава третья

Сквозь ажурную листву сначала промелькнула белая колоннада, и вдруг на следующем повороте аллеи открылся вид всего дома.

Дом был огромен — с высокою крышею и двумя просторными террасами, смотревшими в парк, состоящий из столетних дубов и лип. А перед парадным входом, обрамленным массивными колоннами, расстилалось множество цветочных клумб.

Усидеть в коляске более было невозможно, и Багратион велел кучеру остановиться за несколько сажен от дома, чтобы самому пройтись пешком средь царства жасмина и роз, обступивших его со всех сторон.

День выдался теплый самая макушка лета. И после долгой пыльной и тряской дороги чистый и прозрачный воздух, благоухающий всеми ароматами природы, и поразительная тишина показались нашему путнику волшебной сказкой.

Сколько же самых различных краев успел повидать на земле этот сорокапятилетний генерал, сколько открывалось пред ним самых разнообразных красот — от предгорий Кавказа и неприступных альпийских вершин до необъятных просторов Балтийского моря и выжженных солнцем степей Молдавии! Но, пожалуй, только одна вот эта с виду вроде бы и неброская красота среднерусской земли была способна вселить в человеческую душу чувство умиротворения и покоя.