Багратион. Бог рати он

На что рассчитывала Нарышкина, когда говорила Денису о своем желании ему помочь? Одного слова ее, сказанного государю, было бы достаточно, чтобы и брата ее, и любого иного, связанного с ним офицера зачислить на любую должность. Император знал об отношении Четвертинского к себе и потому готов был сделать все, чтобы погасить неприязнь. Но простил бы он, Борис, сей поступок сестры? Никогда! Да и прилично было бы ей навязывать свою волю, скажем, тому же Багратиону, действуя через его голову?

Обещая свою помощь Денису, сестра Бориса, безусловно, надеялась на содействие любезного друга Петра Ивановича. И не ошиблась. Она была уверена, что сам князь, питая искреннее уважение к ней и, безусловно, к своему бывшему адъютанту, сам первый приедет с предложением. Но удастся ли ему выручить Дениса? И тут расчет ее был верен: государь не посмеет отказать Багратиону.

Как повелось в последнее время, назавтра Четвертинский с Давыдовым приехали обедать к Нарышкиным, и Мария Антоновна тут же поспешила объявить брату, что он едет вместе с Багратионом.

Дениса бросило в дрожь. Глянув на него, Четвертинский с обидою за друга едва смог вымолвить:

— А как же Денис? Он же первым добивался привилегии — оказаться на войне?

— Увы, опять отказ! — произнесла сестра и, увидев, как Давыдов побледнел, тут же исправилась: — Простите, я неудачно пошутила. Вы, Денис, едете вместе с братом. Князь Багратион все прекрасно уладил: государь дал свое согласие…

За обедом Денис от волнения не мог съесть ни крошки и, едва встал из-за стола, бросился на Дворцовую набережную, к дому Багратиона.

У крыльца уже стояла кибитка, в которую загружался дорожный скарб. Вскоре появился и сам Багратион. Он, заметив поручика, кивнул ему и направился к экипажу.

«Как же так? Неужели обман, на который решилась Нарышкина? — замер на месте Денис. И вместо того чтобы Спросить князя, точно ли он назначен к нему адъютантом и когда он прикажет ему ехать, Давыдов молча проводил глазами Петра Ивановича и не промолвил ни слова. — Да, лучше остаться в неведении, чем удостовериться в истине, может быть опять ужасной!»

Только направившись на всякий случай в военно-походную его величества канцелярию, он узнал о своем назначении к князю Багратиону и что на следующий день будет о том сообщено в приказе.

Третьего января 1807 года, не чуя под собою ног от безмерной радости, поручик Денис Давыдов отправился на войну. И уже в середине месяца представлялся человеку, с которым отныне на целых пять лет свяжет свою судьбу.

Глава тринадцатая

В высшей степени странно вели себя европейские державы, создавая одну за другой антинаполеоновские коалиции и всякий раз позволяя себя разбивать по частям. Казалось бы, сложи воедино силы, и вот он, мощный кулак. Но сложение сил происходило лишь на бумаге. В действительности же каждое государство действовало как бы само по себе, исходя из собственных, а то и сиюминутных, интересов.

Можно с уверенностью утверждать, что результат Аустерлица был бы во многом другим, а скорее всего, и самого Аустерлицкого сражения могло бы не быть, если бы с самого начала той, предыдущей, третьей, коалиции Австрия и Пруссия думали бы не только о своих личных выгодах.

Да вот та же судьба фон Мака. Зачем было Австрии, не дожидаясь русских войск, одной выступать против «Великой армии» Наполеона? Ответ, видимо, ясен: ни с кем не хотелось делить лавры победы и денежный куш, что выделяла Англия для войны.

Пруссия же, напротив, и вовсе устранилась от участия в сражениях. Недоставало сил, как плакался король Фридрих-Вильгельм Третий? Причина была в другом. Не хотелось таскать каштаны из огня для подруг-соперниц — Австрии и России.

А как торжественно выглядела клятва в нерушимой верности! Тогда, перед Аустерлицем, в Потсдаме Александр Первый, Фридрих-Вильгельм и королева Луиза спустились вместе в склеп Фридриха Великого и над его саркофагом соединили руки, провозгласив союз и дружбу для борьбы с Наполеоном.

Но ни один прусский солдат не сделал и шага из казарм. А дипломат прусского короля много дней плутал по австрийским дорогам, выжидая, кому вручить поздравление с победой: русско-австрийским войскам или французским? И когда судьба войны определилась, гонец из Пруссии в лакейской позе предстал пред императором Франции, рассыпаясь в изъявлениях признательности. Даже Наполеона покоробило такое неслыханное вероломство. «Фортуна переменила адрес на ваших поздравлениях? — презрительно оглядел он посланца из Берлина. — Полагали осчастливить с победой одних, да пока размышляли и оглядывались, судьба подсунула другие карты».

Осенью 1806 года в Берлине вдруг возникли анти-французские настроения. Да еще какие — прямо зовущие в бой. Королева Луиза верхом на резвом коне объезжала войска, призывая их выступить против зарвавшегося Наполеона. Ответом ей были дружные возгласы «хох!». А бравые прусские офицеры тут же бросились к французскому посольству и стали картинно точить свои сабли о его ступени.