Баффер

На этот раз боль не усилилась, но послушное заклинанию сознание прояснилось. А я сказал — продолжаем! Господи, ну пусть получится, ну чего тебе, скотине, стоит?! У меня должно получиться!

- “Укрепи сталь Божьим перстом.”

А теперь — тянуть. Думать уже поздно.

Если я полагал, что раньше было больно, то я ошибался.

Наверное, я орал, скорее всего даже визжал, вытаскивая из себя слившиеся в единое целое зонд и пулю. Это почему-то не запомнилось. Когда из раны вышла созданная мной странная конструкция я снова хотел упасть на пол, но удержался непонятным усилием. Даже не то, чтобы гордость, какая гордость у кричащего человека с мокрым от слез лицом, просто туда, куда думал упасть кровь брызнула, а я уже как-то привык, что почти чистый.

Дотянувшись до полотенца я зажал его зубами и скорчился, пережидая, кроме боли ощущая только текущую по лодыжке теплую кровь. Наверное, без очистившего голову “восстановления” вполне мог потерять сознание, но, не смотря на боль, я был совершенно свежим. Наверное, оттого так ярко все воспринимаю.

Дальше было все просто — бросив слившийся воедино с пулей зонд, я уставился сквозь слезы на листок с перечнем действий. Промыть… сделано, сделать укол… сделано, нанести мазь… нанес. Оставить рану открытой… что, совсем? А, ну да, индпакет. Принять таблетки… одна выскользнула из рук, при этом в блистере их вообще только две и было, пришлось отставить несгибающуюся правую ногу и изобразить акробатический этюд “марионетка влезает под стол”. Нашел. Съел.

“Как можно скорее отвезти больного в больницу”. Издеваетесь, да? Ну, хрен с вами.

Я оглядел кухню. Лужи красной воды на полу, обрывки упаковок, мокрые бинты. Черт, я всего одну маленькую дырочку заделал, что ж творится при ампутациях? На картинках все чинно — халатики, марлечка, строгая стерильность, а на самом деле наверняка там даже потолки в крови.

И что самое поганое — все закончилось.

Пули в ране нет, бинт намотан, лекарства съедены. Я больше ничего не могу сделать. Осталось самое страшное — ждать!

Нога не дергала, просто ныла. Кажется или нет, но после того, как я закончил, мне стало легче. А может, это просто наконец лекарства подействовали. Черт, а ведь у кого-то под рукой только водка, нож да йод, и ведь оперировали, и выживали. А я тут нюнюсь, бобошечку ему сделали. Встань и иди!

Но на уборку сил не хватило. Набросал тряпок на лужи, веником согнал в угол все, что намусорил.

На стол две тарелки, в каждую — пакеты с лекарствами. “Температура”, “антибиотики” и отдельной стопкой то, чем перевязывать буду. Потом может не быть времени искать все это в коробке. Или сил.

Две банки с вареньем, подаренные запасливой теткой, к печке. Наполнить все кастрюли водой, одну поставить к плите, мне надо будет много пить. Подхватив из жилой комнаты старый стул выбил ему сидение и в сенях поставил, подсунув вниз старое ведро. До ветра бегать на двор я может и не смогу, но сюда дохромаю. Не смогу дохромать — в город и сдаваться. Черт… Надо было уходить в Хабаровск, там два километра… ах, да, освящение.

Мысли путались, что при общей бодрости, немного пугало. Ногу я чувствовать перестал, поэтому натянул треники, накинул оставшийся от старой хозяйки ветхий, но чистый халат, и вышел во двор, в три ходки наполнив сушилку у печи дровами, в дополнение к уже лежавшим в сенях. Не знал бы строгости с оборотом, то подумал бы, что Алла ухитрилась в аптечку наркоту добавить.

Через час я угомонился. Ногу дергало, иногда меня пробивала дрожь, но в печи горел огонь, еды хватит на неделю, собрана сумка, если надо будет эвакуироваться в город. Если в портал можно упасть споткнувшись, то вползти в него наверняка удастся.

Упав на кровать я в очередной раз пожалел, что нет мобильника. Надо будет вьюшку закрыть, зря что ли топлю?

Спал прерывисто. Нога болела, но мало ли что там у меня болит? Первый раз, что ли?

Но кажется, не только спал, поскольку очнулся ближе к ночи.

В “эффектах” все еще не было ни “болезни”, ни “кровотечения”. Зато список заклинаний сократился наполовину, а я не помнил, чтобы просыпался. С этой мыслью отключился снова.

Утро. Встать навестить сени. Нога распухла, была горячей и твердой. Вода в кастрюле на шестке все еще теплая. Ну и как, можно ли менять повязку, или не надо тревожить? Отмочив, снял бинт, кое-как промокнул, выдавил мазь и снова забинтовал. “Опознание” на рану ничего не дало, я просто в очередной раз понял, что я — это я. Надо будет конкретнее попробовать.

Нельзя сказать, что это так уж больно, сейчас было почти терпимо. Почти. Можно бы и поменьше.

Разболтав в двухлитровом ковшике варенья с теплой водой позавтракал тушенкой. Не хорошо, хлеба у меня почти не оставалось. Зато макарон полно, наемся. Как только суп кроличий прикончу.

В кровать я лег с облегчением, и восславил условности — в отличии от игры в жизни можно было использовать “восстановление” полулежа.

Подгреб было планшет, но в голове зашумело, пришлось отложить. Последней мыслью было, что зря кладу на тумбочку, там вода еще в чашке.

— Па! Па-а!

В доме было холодно. Батареи отключили?

— Па! Где ты?