Бабы строем не воюют

– Что – я?! Доложить, как положено! Где старшая?! Почему десяток в потемках мечется, как куры полоумные? Свечи зажечь, одеться, построиться! Бе-е-егом!

– Так горим же!..

– Задницы у вас еще не горят?! Сейчас загорятся! Вы в Академии или где, вашу мать! Без разговоров! Выполнять! – Арина встряхнула несчастную Еву, чуть не оторвав ее от пола, и отшвырнула в сторону. Та засуетилась, нащупывая в темноте свечу и кресало с трутом. Арина вгляделась, но пока огонь не зажегся, различить смогла только белые пятна девичьих рубах, шагнула вперед и, не сбавляя тона, продолжила выкрикивать резкие отрывистые команды, сама не понимая, откуда те слова приходят:

– Мария! Ко мне бегом! Прекратить кудахтанье! Отвечать, как положено!

– Слушаюсь! – еще неуверенно отозвалась откуда-то из середины кучи-малы Машка и поспешно завозилась, пытаясь вскочить на ноги.

– Строй десяток, как положено! В порядок себя привести! Чтоб на три счета одеты были! Аксинья, Катерина, маленьких успокойте, соберите и в середину. Да не пугайте их!

Только когда пришедший в разум девичий десяток уже без паники и суеты при свете двух наконец зажженных Евой свечей был построен, Арина сказала, что на крепость напали тати и надо уходить. Если паром на месте, так отвязать его, по-тихому переправиться на ту сторону и идти к Нинеиной веси, а уж оттуда в Ратное гонцов посылать за подмогой. Коли не получится с паромом, так просто укрыться в лесу до утра, а там уже видно будет, что делать. Приказала зарядить самострелы и, крадучись, идти к воротам. Да стрелять, если что, не раздумывая.

Из девичьей Арина вышла первая, с луком наизготовку. Так и стояла, ожидая, пока девицы спустятся и построятся, настороженно вслушивалась и вглядывалась в сторону казармы, откуда доносились сюда шум, гам, крики и дым. В любой момент ожидала, что и сюда доберутся страшные фигуры с топорами, которые бежали в дыму к казарме и кричали, как тогда – те, что она в оконце из своей горницы успела увидеть. Сейчас, покуда там разбираются, может, и удастся девчонок увести, если не заметят их…

Пока девки строились, а вернее, сбивались в подобие боевого порядка – плечом к плечу, ощетинившись самострелами, укрыв в середину малышню, чтобы двигаться к воротам, топот и крики, и правда, стали приближаться.

– Быстро уходите! Я задержу! – коротко бросила Арина девкам через плечо, и, достав стрелу, наложила ее на тетиву. Вон из-за того угла сейчас выбегут, хорошо, ночь лунная – не промахнешься. Там проход узкий, на сколько-то да хватит ее стрел…

И когда темная страшная тень, показавшаяся ей огромной, словно медведь, действительно выскочила из-за угла и зарычала, Арина, уже не раздумывая, коротким точным движением натянула тетиву и пустила стрелу прямо в голову противника.

– Твою мать, су-у-ука, ошалела!

– Дядька Прокоп! – взвыла сзади Млава, а Арина испуганно уронила вторую, уже наложенную на тетиву стрелу; хорошо, натянуть не успела. Прокоп, ушедший кувырком куда-то в сторону за поленницу от первой стрелы, застрявшей в срубе как раз на уровне его головы, поднимался теперь на ноги, отряхиваясь и отчаянно ругаясь. Да и Анна с бабами уже спешили к месту «битвы».

И словно враз занавесь упала… И с чего ей тати померещились? Пожара, похоже, нет уже – дым и то почти рассеялся. Из-за угла казармы раздаются голоса отроков, но не похоже, что бой там идет, просто перекрикиваются, гремят чем-то; жалобные крики Швырка, которого увлеченно продолжали вразумлять плотники во главе с Сучком, доносятся от недостроенного терема, но тоже как-то… обыденно, что ли? Словом, ничего угрожающего в крепости не происходит, и на нападение татей все это не похоже ни капли. Арина вдруг ощутила слабость в ногах, бессильно опустилась на землю и с трудом удержалась, чтобы не расплакаться прямо тут, на глазах у всех, от стыда и обиды на саму себя. Надо же! Второй раз за сегодня опростоволосилась! Ну что за день такой?!

– Вот это выстрел! – усмехнулся Макар, тоже отряхиваясь и выбираясь из-за строительных завалов – успел от греха куда-то нырнуть, не глядя, когда понял, что Арина не шутит. Сейчас он с интересом разглядывал ее стрелу. – Слышь, Прокоп, а ведь опять в глаз метила! еще бы чуть-чуть… Ты бы замешкался, либо я бы поспешил – и отпевали бы…

– Мешкать не обучен, – буркнул Прокоп, поднимая и нахлобучивая на голову свалившуюся во время стремительного кувырка шапку. – Лук он лук и есть… Стрела хоть и у дуры в руках, а не спрашивает, когда летит…

– Опамятовала? – Анна остановилась над сидящей на земле Ариной, вздохнула и повернулась к девкам. – Что встали! Живо все в девичью, и чтоб к моему приходу тихо было! Устроили тут…

Девки поспешно рванули обратно, благоразумно решив, что хоть и нет их вины в случившемся, но разгневанной боярыне лучше под горячую руку не перечить.