Бабочка под сапогом

— А необычно я тебе как-то рассказывал. История знает немало личностей, выпадающих из ряда просто гениев. С некоторой долей вероятности можно предположить такие же переносы как у меня. Не такой уж я уникальный. Да я сам одного такого знал когда-то в будущем. Тьфу, как звучит тупо.

— И что, как он себя выдал?

— Мишкой его звали. Вот прикинь, парень в пятнадцать лет поступает в университет на прикладную математику, и параллельно на экономический факультет. За три года заканчивает и создает свой бизнес, фирму то есть. Фирма зарабатывает ему деньги, от покупает себе квартиру, машину, папе машину, параллельно работает в университете на кафедре математики, чисто для души, не за деньги. Потому как деньги ему не нужны, сверстники неинтересны, девушки тоже как-то не шибко востребованы. С отцом расплевался, не сошлись взглядами на мир. А потом хандра, скука и самоубийство. Понимаешь, ему в двадцать четыре уже всё надоело. Я и думаю, может он один раз уже жил лет восемьдесят, а вдруг и не один раз… Вот скажи — сколько на самом деле таких людей в мире?

— Нахрен-нахрен, Жорж! Опять жути нагнал. Я теперь что должен наверх докладывать? Что таких как ты может быть не один, не два, и что вам всё быстро надоедает?

— Ну доложи, что в ноябре восемьдесят восьмого в Армении будет мощнейшее землетрясение, и ему плевать на мои предсказания и ваши меры противодействия, оно всё равно будет.

— Через два года? А где конкретно?

— Тот случай, когда достанется многим, десять баллов из двенадцати по Рихтеру. Эпицентр в Спитаке, насколько знаю. Двадцать пять тысяч погибших официально. Пол Армении развалит.

— И что с этим делать?

— А тут уже ничего не сделаешь. Уровень сейсмоопасности ученые в регионе занизили. Жилые дома построены из говна и палок, разворовано при строительстве всё, что можно. Предупреждать людей бесполезно, наверное. Армяне вас же и обвинят, скажут — Советский Союз испытывал на нас новое оружие.

— Серьезная информация. Еще что-то можешь рассказать?

— Да легко! В следующем году один немец попробует на легкомоторном самолете пройти нашу систему противовоздушной обороны.

— И как?

— Да легко! От Хельсинки до Москвы на малой и сверхмалой высоте с посадкой на Красной площади.

— Вот же врешь!

— Вру, сядет на Москворецком мосту, который за Красной площадью.

— И что, никто не перехватит?

— Несколько раз. Только после того южно-корейского Боинга начальство будет ссать отдать приказ сбить гражданский самолет.

— Да уж, начальство, оно такое. Оно может. Но всё равно как-то не верится.

— Петя, нас не хватятся? У меня обед, у тебя небось тоже кормежка какая-никакая должна быть. И секретаря мы с тобой выжили из кабинета. Кстати, еще легенду надо озвучить для меня и тебя. Ты вообще зачем тут? О чем меня пытал?

— Ну ты же Прокопенке соловьем разливался, как комитетчики тебе помогали с турниром по практической стрельбе. Я рапорт читал. Вот и наведешь порошу, мол инструктировали не вздумать учудить центр подготовки, чтоб конкурентов не плодил. Шутка. А вообще, Жора, ты из какого года?

— Да пошел ты!

— А серьезно?

— Из двадцать первого ровно на сорок лет провалился в восемьдесят первый.

— Солидно так-то. Это тебе полтинник был с лихом. А я с тобой на «ты», не обижаешься?

— Да пошел ты!

— А еще вопрос, Жора, какое у тебя было звание там?

— Хорош стебаться, я работягой там был, вагоны ремонтировал.

— Ага, вот и словечко незнакомое проскочило. Я так прямо верю, что ты там вагоны чинил. У вас все слесаря так оружием владеют? Я начинаю переживать за наше будущее.

— А вот это правильно. Переживай, оно скоро наступит. Помню, у меня в ЦУМе кинжал из ножен выпал на ходу, и прямо на ногу вниз рукояткой во время шага. Летел, блестел лезвием и звенел по каменному полу. Угадай, что потом было?

— Что тут думать. Посетители подняли крик, вызвали милицию, а ты сбежал под шумок.

— Ну почти. Я подошел, нагнулся и убрал клинок в рукав. А все вокруг старательно НЕ ЗАМЕТИЛИ. Время такое грядет, когда все всё не замечают.

— Понятно, что непонятно. Один вопрос — ты зачем в ЦУМ с кинжалом пришел?

— Так я везде с оружием ходил. Время непростое, нужно было готовым быть за себя постоять. Или нужно будет?

— Так что, Горбачев зря помер тогда?

— Я его об этой услуге не просил. Он не стал причиной, он ускорил процесс. И углУбил. «И это правильно, товарищи». Онегин, я же говорил, вся система сгнила. Тут часами можно рассказывать, какая задница кругом. Открой глаза шире, анализируй и не удивляйся, когда рванет.

Онегин встал, одернул китель и тяжело вздохнул. Молча махнул рукой и прошел к двери.

— Эх, сейчас бы открыть дверь пошире и сказать что-нибудь типа «Уводите задержанного», но я не ты, мне такие шутки даже в голову не приходят. Цени, Жорж, как я к тебе бережно отношусь.

— Мы закончили на сегодня?

— С тобой да, у меня еще несколько кандидатов на беседу. Надо же легенду поддерживать, я не к тебе лично ехал, если официально. Держись, Жорка, всё будет нормально. Или лучше, Жорж Николаевич?