Бабьи тропы

— Как царя-то сковырнули с престола? Кто? — сейчас же запел Сеня Семиколенный. — Ничего ведь мы толком не знаем, Якуня-Ваня!.. Хотя давеча долго молол языком старичок уполномоченный от губернии, а народ не очень-то понял его.

— Какое такое временное правление в Питере выбрали? — спросил Панфил. — Кто его выбирал-то? Простой народ, аль те же старые господа?

Андрей Рябцов попросил разъяснить: что делают сейчас рабочие в столице и в городах России и Сибири? Что за организация — Совет рабочих и солдатских депутатов?

Арбузов и Фокин спросили: где сейчас царь и Распутин?

Больше часа рассказывал Капустин фронтовикам о том, из-за чего велась и сейчас ведется война, как произошел революционный февральский переворот, какую роль играла в этом деле партия большевиков, что представляют собой эсеры и меньшевики, как и из кого организовались Советы рабочих и солдатских депутатов, как и из кого составлено буржуазное Временное правительство; рассказал Капустин и о том, какая борьба шла в столице между Временным правительством и Советом рабочих и солдатских депутатов по вопросам о войне и мире, о земле, о власти; какую предательскую роль играли партии эсеров и меньшевиков, как они обманывали народ, и наконец, отвечая Арбузову, сказал, что Распутин убит, что царь Николай Второй и его семья арестованы, а помещики и капиталисты пытались объявить царем Михаила Романова.

Фронтовики и дед Степан слушали Капустина, затаив дыхание. Даже курить перестали. Пока Капустин говорил, в избу вошло еще пять фронтовиков. Пришел и Павлушка Ширяев.

В заключение Капустин предложил фронтовикам тотчас же рассыпаться по деревне и начать агитацию за созыв нового собрания завтра утром около мельницы. Он посоветовал фронтовикам организовать и провести это собрание своими силами, без помощи старшины и старосты — как представителей старой власти, а в конце собрания выбрать комитет, который и будет новой деревенской властью.

Фронтовики без промедления разошлись по деревне. Пошел и Павлушка Ширяев вместе с дружком своим Андрейкой Рябцовым.

Но возбуждение в деревне после схода все еще не улеглось. Мужики и бабы собирались у домов, обсуждали все случившееся на сходе, шумели. Когда их обходили фронтовики со своим предложением, их встречали неласково.

Одни коротко заявляли:

— Знаем, чего добиваются эти горожане. Слыхали!.. Не пойдем! И не зовите, братаны. Не пойдем!..

Другие сурово говорили:

— Значит, и вас, фронтовиков, уговорили? И вы заодно с ними? Ну, только вы попомните: никто на новый сход не пойдет… И мы не пойдем.

Крестьяне со средним хозяйством безнадежно махали руками и корили фронтовиков:

— Не треплите, братаны, языками!.. Знаем: вам нечего терять… А у нас могут последнюю скотину со двора увести за недоимки.

Некоторые встречали агитаторов враждебно:

— Эх, вы… Постыдились бы!.. А еще солдаты… Слушать вас тошно!

Бабы везде одно твердили:

— Не пустим воевать ни мужиков, ни парней! И на сходку не пустим.

А старики из богатых кержаков прямо заявляли:

— Не надо нам никакой власти. Наши отцы жили здесь, в Белокудриной, без царских чиновников, никакой власти не признавали. И мы проживем без городских властей.

— А как же дальше-то будем жить и управляться? — спрашивали агитаторы.

— Миром будем решать свои дела, — отвечали старики, — как господь бог в писании указал.

Время от времени фронтовики забегали в избу кузнеца и докладывали Капустину о настроениях белокудринцев. Но Капустин давал им новые наставления и вновь отправлял на уговоры мужиков и баб. К концу дня, по совету Маркела, Панфила и бабки Настасьи, Капустин согласился привлечь к агитации мельника и попросил пойти по дворам деда Степана.

— А может быть, и вы, Настасья Петровна, пойдете и поговорите со своими знакомыми женщинами? — спросил Капустин, собираясь уходить из избы.

— Нет, не пойду я, — сказала бабка Настасья, угадав намерение Капустина. — Я посижу тут с Акулей. Вас подожду.

— А что… я нужен вам?

— Нужен, — загадочно молвила Настасья Петровна.

— Говорите сразу, сейчас, здесь.

— Нет. Разговор у нас будет большой, — сказала бабка Настасья. — Идите… куда задумали… А я подожду.

* * *

Лишь только Капустин вошел в дом старосты, его забросали вопросами:

— Ну, как настроен народ?

— Что говорят мужики?

— Бабочки-то шумят? — спросил старшина, посмеиваясь.

— А я ведь посылал своих ребят, — сказал староста. — Тихонько мы разузнали — чего толкуют мужички и бабы.

Капустин присел на табуретку, которую угодливо подставил ему старшина, и ответил:

— Пока… все упираются! Все наотрез отказываются идти на собрание.

— А вы говорили, что хорошо знаете деревню! — съехидничал Немешаев. — Нет… ее, деревню-то… надо изучать да изучать!

— А мне нечего ее изучать, — сухо сказал Капустин. — Я полжизни прожил в сибирской деревне.

Немешаев спросил Капустина:

— Что же будем делать?.. Быть может, поедем дальше? А белокудринцев оставим в покое… Пусть варятся в собственном соку!