Бабайка (сказка для детей и отцов мл.возраста)

Так мы стояли секунд пять. Я глазел на черепаху, черепаха смотрела скучающе куда-то вдаль, и по-прежнему уходила в барханы двойная цепочка следов.

И тут я почувствовал, как прохладный воздух коснулся моей щеки. Через секунду ветер стал теплым, и волосы на моей голове зашевелились. Затрепались полы моего халата. Ударили в лицо первые колючие песчинки.

— Какая досада… — сочувствующе сказала черепаха. Следы, заметаемые крепнущим ветром, теряли свои очертания прямо на глазах. И тут ветер ударил по-настоящему. Я лег на песок, свернулся в клубок и прикрыл голову руками. Интересно, сколько таких, как я, подумалось мне. Занесенных песком в неизвестно каких вселенных.

…

— Ладно, вставай.

Я встал и медленно обвел взглядом окрестности, пытаясь уложить в голове произошедшие изменения.

Вокруг по-прежнему было все красное. Но барханы исчезли. Равнина была ровная как стол.

Я отряхнул песок с халата, помотал головой, прочистил мизинцем уши.

И пошёл.

Бешенство стучало в моих висках красной волной. Да будь она хоть сам господь бог здешних мест, так издеваться надо мной я не позволю.

— Куда ты? Я могу проводить тебя, уж я-то знаю дорогу.

Я молчал с минуту. Ненавижу такое. Компромисс — даже на слух звучит гадко. И так часто приходится на него идти.

А тут вообще никакого выбора нет. Там ведь Никита.

И не надо думать об Ольге. От этих мыслей ты слабеешь.

— Ладно. Куда идти?

Черепаха показала лапой вперед, мол, туда. Я вздохнул и пошёл, косясь на зловредную рептилию. Она, конечно, большая, но как-то слабо верится, что она способна ползти хотя бы со скоростью человеческого шага.

Так и есть. Через десять шагов она отставала на семь. Словно издеваясь, она неторопливо перебирала лапами — раз, два, три четыре. Суповой набор ходячий. Я перестал на неё смотреть, не мог я на такое смотреть, стиснул зубы и в полный шаг двинулся в указанном направлении. Через минуту, когда злость перестала застить глаза, я остановился, чтобы дождаться свою тихоходную попутчицу. Обернулся и увидел черепаху, всё также неторопливо перебирающую лапами в семи шагах от меня.

— Чего встал? — сказала черепаха, подползая ко мне. — Это мне спешить некуда, а ты-то должен поторапливаться.

Вот так вот, значит.

— И на твоём месте, я бы надела плавки на голову.

— ?!

— А то голову напечёт.

IV

Солнце, песок, черепаха. Песок, черепаха, солнце. Черепаха, солнце, песок.

Час.

Два.

Полдня.

Иногда вишневый сок.

И снова

Солнце, песок, черепаха. Песок, черепаха, солнце. Черепаха, солнце, песок.

Правда, можно поговорить.

V

— …да этого никто и не заметит. Подумаешь, кусок пустыни поменял рельеф. Караваны здесь не ходят. Никто не кочует.

— А здесь вообще кто-нибудь живёт?

— Это пустыня. Кому она нужна?

— Нет, пустыня это понятно. А не в пустыне?

— Прости, я тебя не поняла. Здесь, конечно же, есть не только пустыни. Есть места и поблагодатнее. Там есть люди. Но что тебе с того? Мы-то к ним не пойдем.

— Почему?

— То, что тебе нужно, находится не в людном месте.

— Но ведь…

— Отдохнул? Идём дальше.

И мы пошли дальше, и светло-красные тушканчики тянули свои головы вслед за нами, любопытствуя на столь странную пару, и солнце, словно прибитое к небосклону, всё также светило красным светом.

Мир вечного дня.

VI

Постепенно пейзаж изменился. Вместо плоской песчаной равнины — большие песчаные дюны. И мы шли, то ныряя в ложбины, то медленно поднимаясь вверх по склону.

Странное дело — голода я не чувствовал

А вот пить хотелось. Выручала кружка с вишневым соком.

Сколько времени мы шли, я сказать не могу. Но два раза я поспал.

И всё время вертелось в голове: «Во первых строках своего письма спешу сообщить, разлюбезная Ольга Владимировна, что…».

VII

— Пришли, — сказала черепаха.

Я стоял и молча смотрел. Хотя с другой стороны — чего я ожидал?

— Ладно, чего стоять зазря, — сказала черепаха, и заскользила вниз по склону дюны, перебирая лапами. Я постоял еще немного и двинулся следом.

Догнал свою попутчицу я только в самом конце склона. Если быть точным, то я споткнулся об красную черепаху и упал. Упал так, что черепашья морда оказалась напротив моего лица.

— Скажи, пожалуйста, — сказал я, глядя прямо в темно-красные, круглые, блестящие глаза. — Ты знала?

— Знала что? — спросила черепаха.

— Что это будет стол.

— Стол? Стол. Точно, стол, — она словно пробовала это слово на вкус.

Ладно, не важно. Если я попал в этот мир через стол, то будет логично, если я его покину также через стол.

Через обычный канцелярский стол красного дерева, здорово похожий на мой. К которому шла возникающая из ниоткуда цепочка следов, набирающая чёткость очертаний по мере приближения к этому самому столу

— Ну, я пошел, — сказал я.

— Давай, — скучающе сказала черепаха.

Я посмотрел на неё.

Никого, кроме неё, я не видел в этом мире. Тушканчики не в счёт. И, похоже, успел к ней привыкнуть.

Да чёрт с ней! Мне, право слово, есть чем заняться!

Я открыл дверцу стола, решительно полез в стол и услышал голоса.

— Хватай её! Переворачивай! А-а, тва-арь! Осторожно, счас вывернется! Крюк давай, крюк! — орали голоса, и действовали при этом, судя по всему, весьма энергично.