Баба-Мора и Капитан Трумм

В городе выяснилось, что дом цел и невредим. А почтовый ящик битком набит письмами. Часть писем не поместилась в нем и лежала горкой на крыльце. Капитан открыл ключом дверь, и они внесли письма в дом.

— До чего же приятно после гонки на ветру оказаться в тепле! — довольно сказала Баба-Мора.

Трумм побледнел.

— Откуда тут тепло? — воскликнул он.

Зима-то была в самом разгаре, а печи не топились с осени.

Трумм побежал на кухню. Все было именно так, как он думал и опасался. Утюг оказался невыключенным. К счастью, в гладильной доске прогорела дыра, утюг провалился в нее и повис на шнуре, не доставая до пола и не касаясь доски. И вовсю пылал жаром, распространяя по дому приятное тепло.

Капитан подцепил раскаленный утюг сковородкой и поставил его на плиту остывать.

А Баба-Мора тем временем разбирала письма. Кроме нескольких новогодних открыток Трумму от его друзей, все остальные письма были адресованы Бабе-Море.

Уважаемая Баба-Мора!

Набравшись смелости, решился побеспокоить вас, потому что мой брат вот уже несколько лет как болен, но о врачах и слышать не желает, ведь врачи не понимают, что творится у него в душе, только и знают, что лечат. Я вам расскажу, что у него за болезнь. Днем мой брат стоит посреди комнаты, задрав вверх руки, и шумит. Ночью он лежит в ванне с водой и говорит, что он — бревно, которое надо сплавлять. Но в последнее время у него начинает лопаться терпение, он хочет поскорее оказаться на лесопилке. И мы теперь не знаем, что с ним делать. Не могли бы вы нам как-нибудь помочь, чтобы мой брат мог и впредь зеленеть и весело шуметь на ветру?

Глубокочтимая Баба-Мора!

Обращаюсь к вам в большой тревоге. Мой сосед мечтает съесть меня, и я больше не в силах его выносить. Я везде искал помощи, но напрасно. Моя единственная надежда — это вы. Не могли бы вы поворожить, чтобы мой сад разросся и стал давать много плодов, а его сад зачах и вымер? Деньги у меня имеются, это не проблема.

Дорогая Баба-Мора!

Я самый несчастный на свете человек, я никому не нравлюсь и никто никогда меня не полюбит, потому что лицо у меня широкое, как луна, и огромный безобразный рот. Только вы можете мне помочь и сделать счастливой. Иначе мне одна дорога — в море.

Уважаимая Бабамора!

Мы есть три виликих ученых интирисующиися травой шарилом. Это правда что трава шарило или ижовая трава могит открывать все замки. Где дабыть ету ижовую траву.

Дорогая Баба-Мора!

У моей бабушки паралич, и она совсем слепая. Папа говорит, что тут уж ничем не поможешь. А я думаю, что ты все-таки поможешь. Дорогая Баба-Мора. Мне очень грустно.

И так далее. У всех писем обратный адрес. Баба-Мора все читала и читала и раскладывала письма на две кучки. Одна получилась большая и высокая, вторая маленькая и низкая. Прочитав все письма, Баба-Мора сгребла в охапку кучку побольше, отнесла на кухню, запихала в плиту, разожгла огонь и поставила вариться гороховый суп.

Затем она сказала Трумму:

— Похоже, нам придется на денек-другой задержаться в городе, мне надо осмотреть некоторых больных.

Баба-Мора велела капитану приглядывать за гороховым супом, взяла свою бездонную сумку и отправилась на визиты.

Сперва она решила навестить девушку, которая писала, что из-за некрасивого лица у нее одна дорога — в море. Бабе-Море такое ее намерение не понравилось.

Подходя к дому, где жила девушка, Баба-Мора еще издали услышала шум и веселые возгласы. Несмотря на мороз, все окна были распахнуты. Раздавались крики: «Горько! Горько!»

Баба-Мора вошла в дом и тотчас оказалась среди бурного свадебного застолья. Во главе стола сидели невеста с женихом. Разрумянившееся лицо невесты было широким, как полная луна, а рот от счастья — до самых ушей. Сидевший рядом жених не сводил глаз со своей красавицы-невесты.

«Уж ты-то в море не кинешься», — усмехнулась Баба-Мора, глядя на невесту, и собралась отправиться дальше по своим делам. Однако ее уже заметили. К ней приблизился солидный пожилой мужчина и пригласил к столу. Баба-Мора, правда, сказала, что она заскочила на минутку и вовсе не собирается садиться за стол, но ее уговаривали и приглашали с таким гостеприимством, а еда пахла так аппетитно и Баба-Мора так проголодалась, что она поддалась на уговоры.

— Только ненадолго, — предупредила она.

— Я дядюшка невесты, — представился ей мужчина, предлагая маринованную рыбу. — Вы, наверно, родственница жениха?

Баба-Мора отведала рыбы и сказала, что такого замечательного угря она в жизни не ела.

— Неужели? — обрадовался дядюшка. — Между прочим, это я сам поймал и замариновал. Вы должны попробовать еще и лосося моего копчения! И форель. И миног. И эту фаршированную щуку. И заливного судака.

Дядюшка подкладывал Море на тарелку рыбу всех видов, приготовленную самыми разными способами, и без конца рассказывал, как он поймал ту или иную рыбу и под каким соусом ее следует подавать. Баба-Мора не заставляла упрашивать себя дважды. Она отведала всего, что ей так любезно предлагали.