«Б» – значит безопасность

– Он... он... когда встречается с кем-нибудь, всем говорит... что я пью. – Слова давались Беверли с трудом, словно ее душили спазмы, она едва сдерживала рыдания, которые комком застревали в горле. – Иногда во всеуслышание заявляет, что я нимфоманка, или говорит, что меня подвергают шоковой терапии. Все, что придет в голову. Чтобы сделать мне как можно больнее.

Я чувствовала, что от всего этого у меня ум за разум начинает заходить. Он сказал, что его жена алкоголичка. Что у нее запои по три дня. Что она набросилась на него с ножницами и что это она скорее всего убила собственную сестру, отомстив ей за связь с ним. И вот на тебе – теперь передо мной сидела эта самая жена и с плачем убеждала, что все это патологический бред, плод больного воображения мужа. Кому я должна была верить? К Беверли, казалось, вернулось самообладание; она снова деликатно высморкалась и подняла голову. Глаза ее покраснели от слез.

– Уверена, он говорил вам нечто подобное, ведь так?

– Думаю, его просто беспокоила судьба Элейн, – уклончиво ответила я. – Речь не шла о чем-то личном, так что пусть вас это не тревожит. Кстати, как вы узнали, что он был у меня?

– Я догадалась, поговорив с ним, – сказала она. – Точно не знаю. Он умеет все так ловко подать. Прозрачно намекнуть. Как бы ненароком оставляет улики и ждет, чтобы я на них наткнулась. А если я их не замечаю, тычет меня носом, а потом напускает на себя мину оскорбленной невинности... словно ничего не понимает.

"Как в случае интрижки с Элейн", – едва не вырвалось у меня, но я придержала язык. Меня внезапно осенило: а что, если это все неправда? А если и правда – вдруг она об этом не догадывается?

– Например? – робко произнесла я.

– Например, его роман с Элейн. Он спал с моей единственной сестрой. Боже, у меня в голове не укладывается, что он способен на такое. С ней все ясно. Она всегда мне завидовала. Привыкла иметь то, что хотела. Но он! Я чувствовала себя полной дурой. Он трахался с ней с той самой минуты, как не стало Макса. А я-то, блаженная тупица, несколько лет ничего не подозревала. Несколько лет!

Она отрывисто – как-то истерично – хохотнула:

– Бедняга Обри. Он-то ломал себе голову, что бы такое придумать, чтобы до меня все-таки дошло. Наконец сочинил эту байку про финансовую службу, которая якобы заинтересовалась его налогами. Я говорила, что это дело фининспектора – не мое, но он утверждал, что Харви советует нам самим проверить все счета и кредитные карточки. Я как дура занялась этими бумажками, тут-то все и открылось.

– Почему вы не расстанетесь? Не понимаю, кому нужны такие отношения? – Я всегда это говорю. Всегда, когда слышу подобные истории. Про пьянство, побои, супружескую неверность, оскорбления. Просто не понимаю, как люди могут мириться с этим. То же самое я сказала Обри, так почему бы теперь не сказать ей? Их брак не удался, и, независимо от того, на чьей стороне правда, оба они представляли собой жалкое зрелище. Разве что им нравилось страдать.

– Не знаю, – устало проронила она. – Думаю, отчасти дело в деньгах.

– Черт с ними, с деньгами. По калифорнийским законам оба супруга имеют равные права на имущество.

– Вот именно, – сказала она. – Он заберет половину имущества. Это же так несправедливо.

Я ничего не понимала:

– Так, стало быть, деньги принадлежат вам?

– Разумеется, мне, кому же еще? – Тут она насторожилась. – Неужели он сказал, что деньги его?

Я почувствовала себя неловко:

– Более или менее. Он сказал, что занимается недвижимостью.

Беверли на секунду опешила, затем дико захохотала. Смех сменился приступом кашля. Она поспешно вынула изо рта сигарету, ткнула ее в пепельницу и принялась бить себя в грудь. Она судорожно трясла головой, а из носа валил дым, словно у нее в мозгах случился пожар.

– Простите, ради Бога, – бормотала она, – но это что-то новенькое. Впрочем, мне следовало догадаться. А что еще он сказал?

У меня начали сдавать нервы.

– Послушайте, с меня довольно. Я в эти игры не играю. Знать не знаю о ваших проблемах, и мне все равно...

– Вы правы. Конечно, вы правы, – перебила она меня. – Боже мой, вы, должно быть, смотрите на нас как на лунатиков. Мне жаль, что мы вас втянули в свои дрязги. Разумеется, вас это не касается. Это касается только меня. Сколько я должна за то, что вам пришлось потратить на меня столько времени? – Она стала рыться в сумочке в поисках чековой книжки и пресловутого пенала красного дерева.

Я чуть не взбесилась:

– Мне не нужны ваши деньги. Не будьте смешной. Было бы куда лучше, если бы вы ответили на мои вопросы.

Беверли часто-часто заморгала; ее голубые с зеленоватым оттенком глаза блестели, точно льдинки.

– О чем вы хотите спросить меня?

– Сосед Элейн уверяет, что вы приезжали сюда во время рождественских каникул и крупно повздорили с Элейн. Мне вы говорили, что не виделись с ней несколько лет. Итак, чему прикажете верить?

Она потупилась и, чтобы выиграть время, полезла в сумочку за сигаретой.

– Ну же, Беверли, – не отставала я. – Скажите правду. Вы приезжали сюда или нет?