Б/У или любовь сумасшедших

Серый Венсенский замок был пустым, как и полагалось в бредовом сне. И, как во сне, он был похож на замки из учебника по истории: круглые башни, серые глыбы-камни, деревянные балки галерей на вершине стены со стороны двора. Где-то прозвучал то ли рожок, то ли горн.

— Наверное, мы видим все это в последний раз.

— Наверное.

— Ты уверен, что мы должны…

— Я обязан, а ты — как нитка за иголкой.

— Проблема так опасна?

— Ты же видела, что умел делать Саша. Кустарно, так сказать, авторские экземпляры, а здесь Проблема — это уже серийное производство.

— Чего он хочет? Мне кажется, он маньяк.

— Отнюдь. Его задачи чисто утилитарные. Ему нужны исполнители. Они всегда нужны, и есть множество способов создавать таковых.

* * *

В Музее естествознания в старинных банках хранились в спирте внутренности млекопитающих, препарированных еще Кювье и Ламарком. Огромные остовы китов и динозавров в центре зала являли своим видом картину загадочного триумфа человека, такого маленького и жалкого рядом с останками величественных чудовищ.

— Мы будем жить, как Иона во чреве кита: купим домик, посадим огород, заведем собаку и кур, ты согласна?

— Да. Только не будем вбивать частоколы в ребра.

— А это — уже как получится.

— Я устала бояться.

— А я устал быть зомби.

За огромными венецианскими окнами плавился жаркий август, цвели геометрически выверенные газоны роз и гортензий. Ирина ощутила знакомую леденящую дрожь: «Вот оно: то, чего ты страшилась, чего ждала, в чем подозревала…»

Она попыталась высвободиться от прохладного твердого пожатия его руки. Не удалось.

Золото и багрянец штор в ресторане Лионского вокзала почему-то успокоили. Прошлый век: роскошные куртизанки с одним луидором в расшитой бисером сумочке, Дюруа, искренне верящий в справедливость и неизбежность предательства, герцогини, продающиеся как девки, — нестрашные ужасы парижских тайн. «В конце концов, можно убежать и от этого призрака».

Официант, чувствующий запах больших денег, как натренированные наркоманы-спаниели чувствуют запах наркотиков в багаже пассажиров поездов и самолетов, с подчеркнутым почтением принес два кофе и два ломтя роскошных, в стиле интерьера, торта.

— Дома у меня есть замечательные спагетти под названием «волосы ангела» и настоящий испанский соус. Мы купим тебе халат, и ты по-московски, в халате, приготовишь ужин.

«Он не отпустит меня. Потащит в свой безлюдный роскошный квартал, накормит спагетти и наконец довершит затянувшуюся охоту. Ну что ж, надеюсь, сделает это умело, старушка будет мучиться недолго. Глупая гусыня, изображавшая из себя колобка. Кстати, гусыня — прозвище Раскурова».

— Ты знал, что мы вместе с Сашей занимались снами одного пациента, а пациент этот оказался…

— Я ведь видел твою программу и узнал одну из дам. По ней догадался, с кем имели дело.

— Одну из дам? Кого именно?

— Подружку Ростислава.

— Наталью? Ее в моей программе не было.

— Странно. Я ошибиться не мог, хотя бы потому, что история с Ростиславом стала для меня ясна. Наталью завербовали, чтобы контролировать Ростислава. Наркоманы — ненадежный народ. Ты огорчена, что твой сожитель спал с твоей подругой?

— Нет. Меня поразило другое.

— Что именно?

— Саша подменил программу. Он не доверял мне.

— Хотя спал с тобой. Совковый вариант. Я думаю, у вас были разные задачи. Тебя интересовало прошлое, его — будущее. Яркий пример женского и мужского начала, даже в науке.

— Его интересовал Кольчец не только как будущий подопытный. В письме одной из его баб был намек на какое-то убийство. Кто-то из общих знакомых. Убийство загадочное, необъяснимое с точки зрения нормальной логики. Теперь я понимаю, что каким-то образом Раскуров был к этому причастен. Случайное совпадение. Какая-то его бытовая уголовщина пересеклась с интересами тяжелых мужиков. Впрочем, не имеет роли или не играет значения.

— По-моему, тоже. Пошли? Или ты еще чего-нибудь хочешь?

— Отпусти меня.

— Ни за что! Не для этого я пересек вслед за тобой два континента.

— Это ты подсунул мне паспорт?

— Я… Чтобы ты могла уехать.

— Ты такой всемогущий?

— Кое-что-могущий. Пошли выбирать халат. Я предпочитаю бутики на Монпарнасской башне.

— На рю де Ренн есть «Кендзо».

— У тебя хороший вкус. Но «Кендзо» — это для харакири.

— Ну и шуточки у вас, боцман, — вспомнила Ирина их былую любимую поговорку.

Он никак не отреагировал. Первое, что забывают зомби, — шуточки, эти костыли совместной жизни: только двоим понятные словечки и фразы.

Тротуары вокруг Монпарнасской башни были уставлены столиками. Пили «мент», «перно», ели мороженое, креветок.

— Зачем такое изобилие, если полмира голодает?

— Вопрос комсомолки, ненавистный людям западного мира. Выбор — вот главное достижение и главная привилегия свободного мира. Чем больше выбор, тем надежнее их мир. Нужны одни кроссовки, но выбирать их нужно из ста, из двухсот, в этом все дело.