Азовский гамбит

— Понятно, — кивнул я. — Еще какие мнения есть?

— Да какие у нас мнения, — со смешком отвечал Анисим, — как ты, великий государь, повелишь, так и будет. Только…

— Что только?

— Да как тебе сказать, надежа. Помимо нас — верных твоих слуг, есть еще много на Руси иных и прочих. Гультяев, бобылей, просто праздношатающихся. Некоторых их них еще можно к делу приставить, а другие ничем не лучше татей придорожных. Мыслю я, что не худо бы их в Азов отправить, к казачкам на подмогу. И тем, какой никакой сикурс[7], - блеснул стольник иноземным словцом, — и нам тут спокойнее!

— Чтобы отправить их вооружить, да снарядить надо, — возразил Романов, — а это такая сарынь… как бы они с этой сброей на нас не повернулись!

— Если ваше величество пообещает прощение всем разбойникам, кто отправится защищать христианскую веру, — задумчиво заметил Михальский, — желающие найдутся.

— А ежели нет?

— А вот для таких непонятливых, — усмехнулся я, — есть Земской приказ!

— Как прикажешь, государь, — не стал спорить глава этого самого приказа.

— Ну, а ты что скажешь, господин барон? — обернулся я фон Гершову.

— Если вашему величеству будет угодно узнать мое мнение, — витиевато начал генерал, — то я, со своей стороны полагаю, что будет недостаточно послать к казакам пушки и порох, а так же рядовых волонтеров. Нужен надежный человек, хорошо знающий военное дело и при этом достаточно авторитетный. Тогда оборона может иметь успех. Кроме того, нужно иметь наготове войско, чтобы отразить возможное нападение подданных султана.

— Где же такого воеводу взять? — развел руками Иван Никитич. — Для донцов наши бояре не указ!

— Это верно.

— А может Федьку Панина? — как бы невзначай заметил Анисим. — В Азове он бывал, с атаманами дружен…

— Это хороший офицер! — кивнул фон Гершов.

— Справится! — подтвердил Михальский, у которого Федор в свое время начинал службу.

— Главное чтобы никоторую черкесскую девку опять домой не приволок, — продолжил Пушкарев невинным тоном. — А то ему жена точно чего-нибудь отрежет!

После этих слов от смешка не смог удержаться даже обычно невозмутимый Михальский. Год назад Панин вместе с небольшим отрядом был послан на помощь к осаждавшим Азов казакам. Именно им удалось подорвать ворота вражеской цитадели, после чего донцы ворвались внутрь и устроили резню. Добычей казаков тогда стало все имущество местных жителей включая гарем местного паши. Все это, как водится, раздуванили[8] между участниками штурма, причем одна из наложниц стала добычей Федора, а тот, в свою очередь, не придумал ничего лучшего, как привести юную черкешенку в Москву. Скандал был дикий…

— На том и порешим, — кивнул я, скрывая улыбку. — Воевать не станем, но армию будем держать в готовности, чтобы у крымцев дурных мыслей не возникало. Ты прикинь, Иван Никитич, как об этом завтра в Думе говорить станешь.

— Хорошо бы еще к ляхам верного человечка послать.

— Это зачем же?

— Может получится возмутить тамошних магнатов против султана? Глядишь нам полегче будет!

— Это вряд ли, — покачал я головой. — Дураков с гонором там хватает, однако же не все таковы. Полагаю, король Сигизмунд рад без меры, что воевать с турками не придется. Опять же, ему на руку что султан на нас пошел…

— Не на нас, а на казаков, — с хитрой улыбкой заметил боярин. — Тех самых, что сначала самозванцу служили, а потом Владиславу.

— Ну не знаю. Попробовать, конечно, стоит, но вряд ли что выгорит. Хотя, может запорожцев удастся на крымцев натравить? Подумайте, кого можно с поминками к старшине подослать?

— Как прикажешь, государь.

— Ну, тогда не задерживаю. Хотя… Корнилий, останься, есть небольшое дельце.

Все присутствующие тут же встали и, чинно поклонившись, отправились на выход, оставив меня с телохранителем наедине. И только Романов, зачем-то замешкался.

— Что-то еще? — вопросительно посмотрел я на боярина, ничего не делавшего просто так.

— Да, государь, — утвердительно кивнул тот.

— Тогда говори, у меня от Михальского секретов нет.

— Как прикажешь, тем более что это касается и его.

— Вот как?

— Прости, Иван Федорович, но утаить от тебя сие не могу. Сам ведаешь, черный люд наш темен и к суевериям склонен, а потому любую дурость повторять готов.

— Что-то ты, Иван Никитич, издалека начал. Говори как есть!

— Толкуют в народе, — собравшись с духом, продолжил Романов, — что матушка Катерина не просто так померла.

— В смысле, — озадачился я. — Бояре, что ли отравили?

— Кабы б, — скорбно вздохнул глава Земского приказа. — Сказывают, что Господь тебя наказал, за то, что ты, сказавшись, что едешь на богомолье, сам в Неметчину отправился на княжеский съезд.

— Что за на хрен!

— Ходят такие слухи, — мрачно подтвердил Михальский.

— И ты молчал?!

— Не успел…

— Всегда вы так.

— Не кори своих верных слуг, государь, — заступился боярин. — Не все до наших ушей доходит сразу.

— Ладно, на каждый роток не накинешь платок. Однако самым крикливым языки все же укоротить! И хорошо бы найти тех, кто эти сплетни распространяет…

— А то ты не знаешь кто? — криво усмехнулся Романов.

— Ты на что это намекаешь?