Азов

– Громить не будем. Пойдите, мурзы, через Дон бесстрашно. От нас вам никакой помехи не будет, а помощь вам будет всегда, сколько вам надобно. Будьте верны царской власти, а кочевать – кочуйте где хотите: на ста­рых местах, на новых, под Астраханью и под Азовом. В том походный атаман Татаринов от войска даст вам руку. Только будьте верны царской власти.

– Ну что ж, – подтвердил Татаринов, – дам от войска руку!.. Гриша, запиши: «Касай-мурза, Окинбет-мурза, Чабан-мурза, Каземрат-мурза, Оллуват-мурза дают клятву: с тыла на казаков не нападать, туркам не помогать, городки русские не грабить, а как возьмем Азов-крепость – крепко стоять под государевой рукой; служить царю верой и правдой. А мы, казаки, обещаем мурзам: пусть без страха пасут коней и всякий скот под Кальмиусом, Миусом, Астраханью и на Дону, в степях. Шкоды от нас и всякой зацепки не будет. Аманатов прислать вскоре; две тысячи коней добрых дать немедля».

Мурзы в знак верности целовали сабли, приставляли их к горлу, прикладывали руку к бумаге, составленной Нечаевым… Когда все было сделано, Татаринов заявил:

– Ну, стало быть, без страха езжайте… Гей-гуляй!

Мурзы поспешно вышли из кибитки.

– Добро, – сказал Татаринов, – мешать мы им не бу­дем. И кони нам нужны. И вести эти добрые… А крепость все ж сильна. Голыми руками не взять. Призвали б мне подкопщика, Ваньку Арадова. Куда он, черт, подевался?

…Вскоре – какими путями он только пробрался?! – пришел к кибитке из Черкасска обтрепанный человек в лаптях, с жидкой спутанной бородкой. Руки у него тряслись, шапка рваная прыгала в руках.

– Кто ты? – спросил удивленно Татаринов. – Откуда и куда бредешь?

– К тебе бреду, храбрый атаман. Дело меня к тебе погнало.

– Да почто ж ты явился не в урочный час? Видишь: кругом земля горит и ночь стоит.

– Да, атаман, сказать по правде… – замялся человечек.

– Скажи! Недоброе слушать не стану.

– Скажу все доброе, недоброе себе оставлю.

– А ты, брат, хитер, как осетер, я вижу. Все молви – и недоброе не таи.

– Я – царский холоп, купчишка Облезов Василий, из Москвы. Слыхал?

Татаринов обошел вокруг мужика. Черкашенин приподнялся, а дьяк Нечаев удивленно почесал пером за ухом.

– Купчина? Эк, какое диво! Слыхал я о тебе. Большими делами торговыми в Москве ворочаешь. А брат твой – в приказе Посольском дьяком чернит бумаги, дела немалые ворочает… Почто ж явился ты в порванных лаптях? Беда пригнала?

– Азов возьмете?

– А ты не веришь? – смеясь спросил Татаринов.

– Если бы не верил, то не пришел бы ночью. – Облезов тоже засмеялся.

– Купчина верит атаманам! – расхохотался Татаринов. – Вот те дела донские!.. А как ты думаешь, Алеша? Можно ли верить купцу?

– Облезову поверить надобно, – сказал серьезно Старой.

– А ты, дед, какие мысли держишь? – спросил атаман.

– Верить ему нельзя! – ответил решительно Черкашенин.

– А я вот, – возразил Татаринов, – так поверю. Я мысли его все насквозь прочитал. Облезов хочет, чтоб казаки Азов забрали, создали б вольный город, а они б, купцы, торговлишку вели беспошлинно!.. Верно ли ска­зал, купец?

Облезов глубоко вздохнул, перекрестился.

– Всю истину ты угадал!.. За этим и пришел я.

– А будет ли от вас какая помощь для взятия Азова? – спросил Татаринов.

– Всем, чем богаты, атаман: деньгами, сукнами, а хочешь – хлебом.

– Сейчас нам порох всего нужнее. Но и то нам надобно, что ты сказал. Езжай в Черкасск и всем купцам скажи, чтоб они дали нам все, что войску надобно. Ну, гей-гуляй! Не мешкай! Бью по рукам!.. Земля горит – торопись, Облезов!

Обрадованный купец пошел было к выходу из кибитки, но приостановился и сказал атаману:

– А московский дворянин Степан Чириков сбежал было с Черкасска. Слыхал?

– А ну, постой! – тревожно остановил его Татаринов. – Как так сбежал?

– Сунул денег кому-то и бежал. Да недалече: приволокли назад.

– Дьяк, запиши! – приказал Татаринов. – «Степана Чирикова пересадить с Черкасска в Монастырское. Сковать цепями. С Москвою ему не сноситься. Снесется тайно или явно, или сбежит – поймать и до смерти прибить…» Бумагу отдай Облезову. Пускай везет в Черкасск.

Взяв бумагу, Облезов торопливо пошел к ждавшей его арбе и уехал по ближней дороге.

Татаринов вышел к Дону напиться холодной воды. С ним вышел и Старой. Но только походный атаман зачерпнул шлемом воды, как с правого берега послышались татарские крики и жаркая пальба из ружей. Пальба приближалась. Войско, лежавшее на берегу, насторожилось. Когда ближе раздался сабельный звон, Татаринов крикнул:

– Гей! Казаки! Не спать! Держи ружья да сабли наготове!

А сам вскочил на коня. По выстрелам, по конскому топоту Татаринов сразу понял, что прижатое на правом берегу Дона степным огнем конное войско отходит, а крым­ские татары, прорвавшиеся где-то, наседают сзади на них… Переплывший Дон гонец действительно донес, что Иван Косой и Осип Петров рубятся с татарами Джан-бек Гирея… Войско Татаринова полезло в струги и приготовилось. Атаман скрылся за серыми буграми.

– Гей-гей! Гуляй по Дону! – кричал Татаринов зычным голосом.

Три тысячи конного войска рубились с шестью тысячами татар.