Азов

Старой промолчал. К ним подъехали турецкий толмач Асан и еще два грека, и они, оставив на дороге Калаш-пашу, шепнувшего что-то послу, поехали к Черкасску.

Фома Кантакузин, как всегда, ехал в черном длинном платье, в белой турецкой феске, на белом коне. Старой был в царском платье и ехал тоже на белом коне. Сопровождавшие казаки Левка Карпов и Афонька Борода – на вороных конях. Чауш Асан и два грека – на рыжих.

Старой и Фома Кантакузин некоторое время ехали молча. Фома уныло глядел на весело шумевшие донские степи, наводившие на него тягостные воспоминания о том, как казаки чуть было не убили его.

Чауш Асан, греки и казаки также ехали молча.

Потом Фома спросил тревожно:

– Мирно ли теперь живут на Дону? Выполняют ли казаки повеления государя? Нет ли на Дону ослушников?

Старой, не повернув головы, сказал:

– Все исполняем в точности. Бывает разно: иной раз государь хвалит, иной – бранит.

Кони шли шагом. Не доезжая до Монастырского урочища, атаман молча свернул вправо. Вспомнив, что правая дорога, идущая балками, опасна, посол приподнялся в седле и сказал настойчиво:

– Зачем, атаман, свернул? Поедем Монастырским трактом!

– Боишься? Ну что ж, пожалуй, поедем Монастырским. Нам все едино.

Пришлось ехать Монастырским урочищем. И только въехали на горку – впереди Петро Матьяш с запорожским войском.

– Что делает здесь войско? Зачем так много войска? Чьи это люди?

Старой сказал:

– То наши братья запорожцы. Посла встречают.

– Зачем они стали таким большим табором поблизости Азова?

– В Персию собрались, на помощь шаху, – ответил атаман.

Фому передернуло.

– А мы, посол, отговорили их. Зачем им ехать в Персию, зачем идти войной супротив султана, творить недружбу с ним?.. Они собрались в Астрахань, на Волгу, а мы сказали им: вы, братья-запорожцы, не спешите, турецкого посла бы с нами встретили? И вот они, гляди, встречают. Дело?

Увидя конных, Петро Матьяш и запорожцы пошли навстречу послу.

– Гей, хлопци! – крикнул Стороженко. – Здоровеньки був, Алеша Старой! Кого ты, атаман, на Дон везешь?

Старой громко ответил:

– Братья-запорожцы, везу турецкого посла Фому Кантакузина. Он едет к нам от самого султана Амурата в Москву, с делами важными к царю-батюшке. Встречайте посла лаской!

Все запорожцы наклонили головы, не торопясь повернулись спиной и поклонились Дону. Четыре тысячи задов приветствовали турецкого посла… А Петро Матьяпг стоял с пистолетом в руке и нагло глядел прямо в глаза Фоме.

– Хлопци, – сказал он, расхохотавшись. – Кланяйтесь нижче! Який носатый той посланник! Ха-ха-ха!.. Да нам що? Нам – або дома не бути, або волю здобути!.. Хлопци! Туречина приихала на Дон, ратуйте!..

Запорожцы, не поворачиваясь, отодвинулись от дороги.

Фома растерянно дергал уздечку и спрашивал:

– Это у них обычай так встречать послов?

– Это знак особого почета в Запорожском войске, – серьезно сказал Старой.

Сметливый Фома все понял, но сделал вид, что это ему даже понравилось. Петро, преграждая ему путь, Сказал:

– А ты не спеши, Фома, в лис: вси вовки твои будуть! Про тебя, посол, у нас на Вкраини давно писни спивають – погани писни!

Фома пожал плечами. А Петро – был он под хмельком – настойчиво хотел говорить с турецким послом.

– У нас вийско таке тихе, – говорил он, – що и у всим свити билом нигде немае. Горы мои казаки звернуть! И море шапками вычерпають! А ты, Фома, не знаешь, що тиха вода, а греблю рве. Ну, що ж ты мовчишь, як та сорока в гостях?

– Чего он хочет? Кто он такой? – спросил посол, осаживая лошадь.

– Ге-ге! – продолжал Петро. – Лисом чоловик ишов, а дров не бачив! Да я, голова ты турецкая, атаман того самого войска, що тоби так низко кланялось. Гукают мено Петро Матьяш! Я ж бачу, що ты – турский посол, а ни бе ни ме не знаешь! Ну, прощувай! Може, де и побачимся! – Сунул пистоль за пояс, поправил свитку и пошел к войску.

…Подъезжая к Черкасску, Старой и Фома услыхали пальбу из самопалов и гром сторожевой пушки.

– Зачем стреляют?

Старой сам удивился, но ответил:

– Турецкому послу не в новость почести. Тебя и раньше встречали с почетом. И других стран послов встречаем мы с почетом.

Фома облегченно вздохнул.

Приподнявшись в стременах, Старой увидел, что народ со всего Черкасска валит на пристань. С пристани доносились веселые голоса:

Эй, гуляй, гуля-ай, наш Дон!
Наш Дон Иванович!
Гей! Гуляй!
Ковыль степной, неси поклон!
Гей! Гуляй!
Ивану Каторжному слава!
Гей! Гуляй!
Донскому атаману слава –
Ивану, сыну Димитриеву, слава!
Гей! Гуляй!