Азм есмь царь (СИ)

Воевода наблюдал за происходящим с невозмутимым спокойствием, словно он видел сквозь время и пространство. Его взгляд, холодный и проницательный, словно сканировал всех присутствующих, отмечая каждое движение, каждое слово, каждую эмоцию. Он стоял, словно невидимый страж порядка, готовый в любой момент вмешаться и восстановить равновесие. В нем было ощущение спокойствия и силы, которое заставляло всех окружающих чувствовать себя в безопасности. Мой верный «инструмент» был как незыблемый маяк в бушующем море хаоса, и все окружающие это чувствовали.

Генерал Лиховацкий, словно высеченный из гранита воин, стоял в центре парадного зала. Его мундир, шитый из темно-синего сукна, блестел, отражая мерцание «тысяч» орденов, увенчивающих его грудь. Словно иконостас на старинном храме, они рассказывали о славной карьере генерала, о его непреклонной воле, о победах и потерях, о каждом пройденном пути и преодоленном препятствии.

Каждый орден, от высших наград империи до медали «За отвагу», сиял собственным светом, словно звезды на темном ночном небе. Золотые и серебряные звезды, кресты, лавровые венки — каждая деталь была выполнена с изысканностью и великолепием, достойным мужа, стоящего во главе армии.

На генерале были белые перчатки, сшитые из тончайшего шелка, которые подчеркивали стройность его рук. На голове красовалась фуражка с золотым погоном, которая создавала ощущение непоколебимой власти и неприступности.

Лиховацкий стоял прямо, не поддаваясь даже самым незначительным движениям тела, словно монумент нерушимой воли и безупречной дисциплины. Он смотрел на всех присутствующих с нескрываемой гордостью, как лев, взирающий на свою стаю.

Карим, словно бунтарь, ворвавшийся на королевский бал, стоял в окружении строгой элегантности, как яркая вспышка на фоне черно-белого фото. Его гавайская рубашка, цветастая и жизнерадостная, с изображениями пальм и серфингистов, была распахнута, демонстрируя загорелую грудь. Шорты, пестрые, с тропическим рисунком, резко контрастировали с темными костюмами окружающих.

На его ногах были тапочки на деревянной подошве, перевязанные простой верёвкой. Они шлепали по паркету с каждым шагом, создавая легкий ритм, словно приглашение к отдыху и беззаботности. Но Кариму было далеко до беззаботности. Его лицо было неподвижно серьезным, а глаза сверкали каким-то непостижимым огнем.

Он стоял рядом с Ланью, которую окружал сияющий поток небесно-голубого платья. Их контраст был поразителен: он, словно ветер свободы, она — символ небесной красоты. И, несмотря на кажущееся несоответствие, они создавали необыкновенный дуэт, загадочный и притягательный.

В его взгляде читалось что-то непостижимое, словно он видел то, что скрыто от всех остальных. Он наблюдал за всеми с невозмутимой уверенностью, словно знал каждую тайну, каждый мотив, каждую мысль.

И я действительно не мог понять, что кроется в этом загадочном взоре, в этой невозмутимой уверенности, в этом странном несоответствии внешнего образа и внутреннего настроя. Что же таится в душе у этого чертового демона? Да и есть ли она вообще у него?

Верховый чародей, словно воплощение древней мощи и мудрости, стоял в центре зала, отбрасывая длинную тень от своего громадного тела рядом с улыбающимся и что-то рассказывающим генералом. Его рост был выше любого другого присутствующего, а рыжая борода, словно огненное пламя, спускалась до самой груди, украшенная затейливыми косами и серебряными бусинами.

Шикарные бакенбарды в тон бороде подчеркивали строгие черты лица, на котором лежали глубокие морщины, словно карты древних тайных знаний. Его глаза, голубые, как ледяная вода глубокого озера, были проницательны и мудры, словно в них отражался весь мир и все его тайны.

Он был облачен в тяжелый латный доспех, сделанный из полированной стали, отбрасывая на стены зловещие отблески. На доспехах была выгравирована руническая вязь, каждый символ которой нес в себе древнюю силу и мощь.

Доспехи были украшены золотыми вставками и драгоценными камнями, которые мерцали и переливались в свете свечей. На плече у чародея висела огромная секира, ее лезвие было отполировано до блеска, а рукоять украшена резьбой, изображающей сцены древних сказок. Он стоял неподвижно, словно гора, его тело излучало ощущение великой силы и несокрушимости. В его взгляде читалась мудрость веков, а в рунической вязи на доспехах скрывались тайны, доступные лишь избранным.

— Государь… — чародей поклонился.

Госпожа Лань, словно луна, освещающая ночной небосклон, наконец повернулась к скромному царю. Ее взгляд, нежный и проницательный, скользнул по его фигуре, задерживаясь на лице, на котором отразилось смешение удивления и радости.