Азимут «Уральского следопыта»

Но это уже потом, когда началась, так сказать, официальная история алтайских серебряных рудников, состоящая больше из статистики, чем из событий и происшествий. А перед этим была другая, потаенная история поисков и открытия алтайского серебра. Ее страницы долгое время оставались непрочитанными. Почти никто не знал ничего достоверного об этом важном событии века… И все-таки оно было отражено в легендах о Невьянской башне, хотя и в полуфантастической форме. Но недаром говорят, что нет дыма без огня.

Сибирская одиссея

Фантастические слухи о неведомых землях на северо-востоке, куда лишь изредка добирались караваны и привозили оттуда меха, золото, серебро, драгоценные камни, доходили еще до древних греков и римлян. Позднее «за Камень» стали проникать дерзкие новгородцы. Но затем татарский щит загородил им и другим русским дорогу на восток.

Со времен же Ермака распахнулись для москвитян ворота в сибирскую Азию. И по указу государя, и на свой страх и риск русские землепроходцы — казаки и охочие люди — всего за несколько десятилетий прошли «встречь солнца» тысячи и тысячи верст, дошли до края сибирской земли и умылись водой из Великого Океана. Русским открылись огромные просторы, изобильная и вольная страна, куда можно уйти от обид помещика, воеводы и церкви. И в Сибирь устремилась энергичная народная вольница — упрямые и строгие раскольники, отважные артели лихих людей, охотники за пушным зверем и просто авантюристы, мечтавшие о наживе. Но сибирская одиссея не была похожа на колонизацию Америки, ибо главным ее героем стал не конкистадор с оружием, а русским крестьянин с сохой. В новых просторных местах он рубил избы, расчищал под пашню дикую тайгу, сеял хлеб, разводил скот, сближался с местными народностями. Не обходилось и без стычек, но это было редко. Не кровью, а потом завоевал русский человек сибирские земли.

Вместе с Петровской эпохой начался новый этап урало-сибирской одиссеи. Загадочные просторы уже манили иных первопроходцев — ученых, рудознатцев, мастеровых. Таинственная и непонятная Северная Азия рождала неистребимое любопытство и вызывала страстную жажду новых, доселе невиданных открытий.

Петр I все чаще и пристальнее, а в последние свои годы особенно настойчиво обращал внимание на восток и своей самодержавной волей начал эру великих сибирских открытий. Одна за другой снаряжались экспедиции, которые требовали не только учености, но и немалой физической выносливости, расчетливой дерзости, фанатического упорства, бесстрашия духа. Это были рискованные путешествия в «терра инкогнита», где подстерегали стужа и голод, болезни и лишения, путешествия, которые длились не недели и месяцы, а годы, иногда десятилетия и нередко кончались трагически.

Вместе с учеными экспедициями и вслед за ними, рука об руку все с тем же крестьянином, шел уже главным образом не охотник, а рудознатец, которого давно манили сказочные богатства уральских и сибирских недр. В петровское время о рудных местах знали или, по крайней мере, слышали многое. Ведь в наказных грамотах первым землепроходцам обязательно значилось: «про золотую руду, и про серебро, и про жемчуг, и каменье, и медь, и олово, и свинец, и железо, и про всякие камни накрепко проведывать и расспрашивать».

По «сказкам» — отчетам этих землепроходцев и разных охочих людей можно судить о множестве сведений, а чаще всего просто слухов о самых разных сибирских рудах, в том числе и о серебре. Но серебро было словно заколдованным: рудознатцы, посланные на проверку, возвращались ни с чем, а если и находили серебряные руды, то они оказывались невыгодными.

А без серебра России было туго. Именно серебро стало главным денежным металлом Европы. Поэтому царям приходилось зарубежные талеры (или ефимки, как их называли русские) перечеканивать в свою монету. Серебра постоянно не хватало. В критических ситуациях шли на «порчу» монеты. Так, царь Алексей Михайлович приказал чеканить медные рубли, которые должны ходить «с серебряными заодно». Вскоре появилось огромное количество «воровских» рублей. С фальшивомонетчиками расправлялись жестоко: заливали им в глотку расплавленное олово, отрубали руки и ноги. Ничто не помогало — соблазн был велик. Торговля пришла в расстройство. Крестьяне «не почали в городы возить сена и дров и съестных припасов, и почала быть от тех денег на всякие товары дороговь великая», — писал подьячий Григорий Котошихин.

Вспыхнуло народное восстание, известное в истории как «медный бунт» 1662 года.

«А были в том смятении люди торговые, и их дети, и рейтеры, и хлебники, и мясники, и пирожники, и деревенские, и гулящие, и боярские дети», — свидетельствовал тот же Котошихин. С восставшими расправлялись прежестоко: семь тысяч казнили, пятнадцать — отправили в ссылку.