Азимут бегства

В гостиной Иония закрывает глаза и снова засыпает. Кристиана тихо выходит из ванной, стряхивая с волос последние капли воды и аккуратно ощупывая ногами коврик на полу. Полотенце летит на вешалку, а Кристиана надевает старый свитер, который кто-то уже носил в колледже. Войдя в кабинет, она берет с колен Ионии папку, не заглядывая в нее, закрывает и кладет на полку вместе с другими внутри низкого шкафчика. Пальцами она медленно проводит по его груди и по шее, но проходит еще почти полминуты, прежде чем Иония приходит в себя. Случалось, что при пробуждении он видел и более страшные вещи.

— С добрым утром?

Ее голос доносится из той дали, куда отваживаются заглядывать немногие из мужчин.

Иония не будет даже пытаться. Она сильна и нежна одновременно, очень изящное сочетание, редкое, особенно в наши дни, но есть в ней что-то очень преходящее, словно она в любой момент может исчезнуть. Такое впечатление, словно она сумела построить всю свою жизнь из мгновения, исчезающего в никуда. Он протягивает руку, чтобы прикоснуться в ней, но она уклоняется едва заметным движением. Если не считать ответов на некоторые вопросы, она — единственное, что ему стало по-настоящему нужно впервые за долгое-долгое время.

— С добрым утром, — говорит он, резко садясь и с треском ворочая шеей. — Габриаль и Липучка уже здесь?

— Они будут ждать нас у подъемника.

— Да, я забыл. Хочешь, я сделаю тебе кофе? — Колени его трещат, когда он встает.

— Нет, кофе приготовлю я, а ты разбуди Койота, — отвечает она, выходя в кухню.

Солнце уже начало прогревать воздух. Должно быть, когда-то и она была маленькой девочкой, у нее были крошечные пальчики и мама, которая, быть может, уже мертва, но все равно остающаяся чудом, удерживаемым памятью. Удивительно, но он не может представить себе ничего подобного.

21

— Кто такой этот Иония?

Липучка стоит на снежном ковре и смотрит в небо. Руки его раскинуты — в каждой по снежку. Габриаль стоит за его спиной, ближе к дому; облокотившись на кузов пикапа. Машина, покосившись, стоит на тонкой кучке гравия, за пикапом — дом, за домом занимается рассвет, а за ним… впрочем, это трудный вопрос. Так же, как и тот, что задает Липучка.

— Это не самый легкий вопрос, — отвечает Габриаль.

Он засовывает лыжи в длинный тубус, привязанный к подпорке, приделанной к кузову пикапа. Лыжи немного скрипят, при ходьбе по заснеженной дороге они поют, как сверчки.

Он оборачивается к Липучке.

— «И Цзин» — это книга возможностей. Шестьдесят четыре гексаграммы, шестьдесят четыре возможности. Сначала я думал, что Ионию тянет к возможностям.

— Того, кого благословляет Бог, не может проклясть ни один смертный.

— Что это значит?

— Иония справился с шестьюдесятью четырьмя возможностями. Большинство людей еле справляются с двумя.

— С шестьюдесятью пятью.

Липучка морщит лоб.

— Иония считает, что существует шестьдесят пятая гексаграмма. За ней-то он и охотится.

— Значит, вот чем мы здесь заняты?

Габриаль кивает. Он обрабатывает напильником полотно лыжи Липучки. После каждых трех движений он останавливается и проводит пальцем по краю лыжи.

— И как же он собирается это сделать?

— Он старается воплотить в действие каждую гексаграмму «И Цзин». Это книга перекрывающих сил, а Иония создает ситуации, — говорит Габриаль, словно это самая что ни на есть естественная вещь в мире. — Это все, что он делает. Он думает, что когда он хорошо воссоздаст все шестьдесят четыре гексаграммы, то будет знать, где искать шестьдесят пятую.

— Книга сама скажет ему?

— Ну да.

Габриаль тоже знает, что Иония думает о шестьдесят пятой гексаграмме: это место, где мир свертывается, образуя складку на карте.

— Вот это он и делает, — заключает Габриаль. — Мы делаем.

Он перестает водить напильником по лыже и поднимает глаза.

— Можешь кататься.

Мимо проезжает машина, задевая шинами край гравия на дорожке Липучки. Оба оборачиваются и смотрят на град мелких камней, летящий из-под колес.

— Значит, он немного чокнутый, — улыбаясь, произносит Липучка.

Габриаль молчит. Он не знает, чокнутый ли Иония, но не хочет думать об этом; не стоит даже начинать.

На парковке они плюют на ладони и пожимают друг другу руки. Этот ритуал Пена несколько лет назад показала Койоту. Старый славянский обычай. Люди не сдаются, они говорят этим: «Будь что будет, весь мир не стоит нашего плевка».

Габриаль и Липучка уже стоят возле билетного павильона, ожидая остальных.

Троица приближается к подножию горы, Иония всматривается в ее вершину. Даже слабый ветер может опрокинуть человека, а сильный порыв может выбить с трассы, изменить угол спуска или вообще сломать лыжника пополам. В Иерусалиме много говорили об этом, а там люди знают толк в переменчивом ветре.

Иония достает из внутреннего кармана пачку билетов на подъемник.

— Не надо этого делать, — говорит Липучка. — Мы сами купим билеты, покататься с тобой — для нас удовольствие.