Азиль

— Нянюшка, — окликает её Вероника, — я помогу отцу Ксавье украсить церковный садик и присоединюсь к вам. Амелия, у озерца сегодня дают специальные кульки с кормом для золотых рыбок.

— Вот это да! — обрадованно восклицает девочка. — Идём кормить рыбок! Скорей, няня!

Ганна с детьми огибают Собор справа и идут в парк — именно там в праздники проходят народные гуляния с танцами, бесплатными угощениями и фейерверками. Вероника машет им вслед и, когда они исчезают за поворотом, быстрым шагом возвращается в Собор. Праздничное служение окончено, и лишь студенты-служки прибираются в наосе. Не замеченная никем, молодая женщина проскальзывает в боковой неф, проходит между рядами высоких мраморных колонн, сворачивает в правое крыло и поднимается по винтовой лестнице на верхний ярус Собора. Там в полутьме длинного коридора она безошибочно находит среди десятка одинаковых дверей нужную и вежливо стучит.

— Войдите, — отзывается знакомый баритон.

Вероника переступает порог кельи и останавливается, натолкнувшись на суровый взгляд Ксавье Ланглу.

— Веточка, ты не должна быть здесь, — качает головой Ксавье. — Мы же договорились встретиться в саду.

— Я принесла тебе историю.

Ксавье убирает в стенной шкаф надетую на манекен казулу[8], смотрит на гостью долгим, внимательным взглядом — и на его хмуром лице расцветает улыбка. Не сдерживаясь, Вероника бросается к нему в объятия, льнёт щекой к груди.

— Погладь меня. Немедленно погладь, или мир прямо сейчас взорвётся и перестанет существовать, — то ли просит, то ли уже требует она. — Ты можешь спасти его, просто коснувшись меня.

Его ладони трогают волосы Вероники, пальцы погружаются в светлые локоны, как в чашу со святой водой. Ксавье легко дует ей в макушку, почти касаясь губами растрёпанных прядей.

— Нет, моя Веточка. Мир устоит, ибо на то Божья воля. Иначе Он не пустил бы тебя сюда.

— Получается, я удерживаю мир, да? — спрашивает она, вдыхая сладкий запах дыма и благовоний, пропитавших альбу[9] священника.

Вместо ответа он обнимает Веронику и слушает, как частит её сердце. «Соскучилась, — понимает Ксавье. — Грейся, Веро. Оживай».

— Почему ты не дал мне гостию? — вдруг спрашивает молодая женщина.

— Там добавка, которую тебе нельзя. Она поднимает людям настроение, но… Просто нельзя.

— Я хочу рассказать тебе новую историю, — вспоминает Вероника.

Ксавье нехотя выпускает её из объятий.

— Пойдём украсим сад, — предлагает он. — Развесим гирлянды и игрушки для детей. И ты расскажешь. Только подожди, мне надо переодеться.

Вероника присаживается на край жёсткого топчана с тощим матрацем и шерстяным одеялом. Ксавье снимает альбу, убирает её в шкаф. И резко оборачивается, услышав испуганный вздох Вероники.

— Что такое?

— Твоя спина, — в голосе молодой женщины — неподдельный ужас, глаза наливаются слезами. — Кто это сделал с тобой?

Ксавье качает головой, быстро надевает просторную чёрную рубаху, пряча иссечённую спину.

— Не стоит так пугаться, Веро. Иногда я несу наказание таким образом.

— Перед кем?

— Иногда перед самим собой, иногда перед Господом.

— Ты… сам?

— Сам. Поэтому прошу относиться к этому, как к… моему праву на странность. Хорошо?

— Как к части твоей многогранной религии? — немного успокоившись, спрашивает Вероника.

— Да, Веточка. Именно так.

Она грустно поджимает губы. Подходит к священнику, застёгивает ему манжеты, тщательно продевая маленькие пуговицы в грубо обшитые петли. Он чувствует себя виноватым перед ней — как и всякий раз, когда, как ему кажется, он выпадает из привычного ей образа. Как в тот день, когда она застала его в саду во время тренировки с длинным деревянным мечом.

— Прости.

— Я приняла, Ксавье. Надо привыкнуть, — спокойно отвечает она. И добавляет: — Это же ты. И таким тебя создал Бог. И это твоё право быть собой.

— Спасибо. Идём? Я очень хочу услышать историю. О ком она будет?

Она берёт его за руку, слегка сжимает пальцы.

— Это будет история Хосе и Фортунаты.

Маленькие ухоженные руки ловко укладывают на ветви кустарника гирлянду из светодиодных лампочек. Веронике даже представить страшно, сколько этой гирлянде лет. «Ей помогает сохраняться заключённая в ней радость», — думает молодая женщина и прислушивается к детскому смеху, доносящемуся из городского парка. Сегодня парки и лужайки Второго круга открыты для всех жителей Азиля. Праздник. Пусть отдыхают и радуются. В мире простых людей слишком мало ярких огоньков и сочных красок.

— Когда-то давным-давно в Старом Мире была одна маленькая страна. Наша Франция была с ней соседней. И было в этой стране очень мало радости, потому что правил ею тиран и мерзавец. Больше всего на свете правитель этой страны любил грязь. И делал всё, чтобы грязи было больше в жизни каждого гражданина, — негромко рассказывает Вероника, украшая следующий куст бумажными фонариками.