Азеф

Это была, видимо, та самая страховка, которую Азеф хотел подарить детям. Письмо Азеф послал Маклакову. Через Думу о нем узнала полиция и затеяла розыски этого Липченко. Выяснилось, что на эту фамилию был выписал один из паспортов, посланных Герасимовым Азефу в 1909 году, и что человека этого, Якова Липченко, одновременно разыскивает частный сыщик Гутман (по заданию эсеров?). На этом розыск остановился. Можно было бы сказать, что он остался без последствий, если бы не…

В одном из классических произведений русской литературы начала XX века — в романе Андрея Белого «Петербург» (1913) выведен провокатор Липпанченко. Сам Андрей Белый позднее утверждал, что это имя пришло ему в голову по чисто фонетической прихоти и он понятия не имел о том, что «в то самое время» Азеф пользовался, среди других, псевдонимом «Липченко» — «когда много лет спустя я это узнал, изумлению моему не было пределов». Возможны ли такие совпадения? Оставим вопрос открытым. Но несомненно, что письмо Бурцева Маклакову не было секретным документом. Разговоры, в которых в связи с делом Азефа фигурировала фамилия «Липченко», ходили, и вполне могли отпечататься — пусть даже помимо воли — во впечатлительном сознании писателя.

В августе 1912 года Бурцев получил письмо из немецкого курорта Ньюгейма от одного из читателей своего журнала. Сообщалось, что в одном из отелей этого города отдыхал человек, похожий на Азефа. Бурцев решил отправиться в Ньюгейм[336].

Он уже понимал, что никто, кроме него, в сущности, не собирается доводить дело Азефа до какого-то логического конца. А он? Он мог требовать от революционеров или от российских властей, чтобы они нашли и судили Азефа, но сам он не был судьей. Как «Шерлок Холмс» он уже сделал свою работу. Теперь Азеф интересовал его как историка.

Это прекрасно понимали эсеры, к которым Бурцев, не имевший средств на поездку, обратился за помощью. Переговоры велись через Н. И. Ракитникова. Партия отказала: эсеры заявили, что «…не могут помогать никому, кто хочет завязать какие-либо сношения с Азефом. Относительно Азефа есть одно определенное решение: убить его».

Не дав денег, эсеры попросили у Бурцева адрес Азефа. Он показал Ракитникову письмо из Ньюгейма. «Вы действуйте, как хотите, я буду действовать, как сочту нужным». Опасался ли Бурцев, что эсеры убьют Азефа прежде, чем он успеет с ним поговорить? Вряд ли. Он не переоценивал сыщицкие способности бывших однопартийцев Азефа… как и их желание устраивать мокрое дело посреди Европы. В самом деле: Ракитников отправил в Германию своих людей, дав им адрес отеля, где жил информатор (но не его имя!) — но не того, где жил Азеф. Убийцы потыкались туда-сюда, ничего не нашли и вернулись в Париж. Что, видимо, и планировалось.

А Бурцев так и не смог выехать из-за безденежья.

И тогда он решился на довольно необычный поступок. Он написал на адрес отеля, на названное ему имя письмо. Он предполагал, что Азеф, если это Азеф, оставил в отеле свой постоянный адрес и письма на него пересылают.

«Е. Ф-у Азефу.

Нам необходимо видеться с Вами и переговорить о вопросах чрезвычайной важности. Разумеется, не может быть никакой мысли о „засаде“ с моей стороны. Если Вы читали мое „Будущее“, то Вы знаете, что переговоры с Вами для меня важнее всех засад, так как они прольют свет на важнейшие исторические вопросы, пока не поздно. Вот Вам доказательство: я пишу Вам прямо на Ваш адрес, в то время как я в настоящее время имею (и впредь буду иметь) полные сведения о Вас и мог бы их использовать иначе. Если Вы не откликнитесь и я не буду, таким образом, иметь возможности говорить с Вами, то я перенесу все сведения в печать и в то же время отдам их партии эсеров…»^[337]

Бурцев предложил на выбор места для встречи: Париж, Нанси, Бельгия, «в крайнем случае» Франкфурт-на-Майне. «Одно еще раз повторяю: ответ должен быть немедленным, или наши переговоры запоздают и не будут никогда возможны впредь»^[338].

Сначала — о дальнейших действиях Азефа. Потом можем подумать о их мотивах.

Его ответ был стремителен.

«Предложение Ваше принято. Оно совпадает с моим давнишним желанием установить истину в моем деле. Я раз писал жене об этом моем желании, но я не получил ответа. (Бурцев знал об этом. — В. Ш.)…Свидание назначаю во Франкфурте-на-Майне. Мне, для моих личных дел, до свидания нужна неделя времени. Разумеется, и я Вам никакой „засады“ не устраиваю. Вы пишете, что имеете и впредь будете иметь обо мне полные сведения — так Вам вероятно известно, что я ни в каких сношениях с департаментом с 1909 года не состою; в газетах мне приходилось, с Ваших слов, обратное читать…»^[339]

За неделю он действительно привел свои дела в порядок. Продал квартиру, Хедди отослал к матери. Завещал ей свои ценные бумаги. Застраховал на 50 тысяч франков (в пользу сыновей) свою жизнь.

15 августа в час дня он назначил встречу Бурцеву во Франкфурте, в кафе «Бристоль».