Азъ есмь Софья. Царевна

Царь сел на своего любимого конька – и следующие полчаса царевич слушал, как его отец превозносил достоинства Натальи. Хотя сам тоже мог бы кое-что сказать о добронравии и благочестии означенной персоны. Но – молчал.

И лишний раз убеждался, что его сестра худого не посоветует. Софья говорила – молчать и не возражать. Только дело попортим, ежели царю глаза открывать будем!

Так и вышло.

Изливший весь трепет души царь удалился, а царевич выскользнул в коридор и направился к сестре.

Софья еще не спала. Сидела, размышляла о чем-то, крутила в руке дорогой кинжал с каменьями самоцветными.

– Красивая игрушка.

– Стенька привез. Ты заметил, как он на тетку Татьяну смотрит?

– Что, еще один влюбленный на наши головы?

– Второй – наш батюшка?

– Ну да. Права ты была – Нарышкина это.

– А то нет? Завтра, Алешенька, позови к себе боярина Стрешнева да попроси его помочь.

– В чем бы?

– Лошадник он. А нам бы где кормов на зиму прикупить, своих маловато. Стенька нам татарских жеребят пригнал, умные, конечно, но кормить-то надо! Мы ж на них не рассчитывали!

– Просто так и позвать?

– Э нет. Не просто так. А вот как придет он, мы с тобой вместе должны быть.

– И?..

План был идеально прост. Софья собиралась не только нейтрализовать Наталью, но и натравить всех остальных на Матвеева. Через Ордина-Нащокина уже была пущена сплетня, что царь жениться собирается – и боярское море заволновалось.

Милославские таки прорвались к Алексею, и тот подбросил второго ежа, посокрушавшись, что он-де – сын от нелюбимой жены. А вот ежели женится царь еще раз, то и вовсе про них забудет, как и не бывало.

Настало время пустить третью сплетню. Они ведь завсегда достовернее, ежели из разных источников.

Спустя час царевич уходил значительно спокойнее, чем пришел.

– Ох, Сонюшка, что бы я без тебя делал?

– Жил бы и горя не знал…

Софья чмокнула братца в щеку, уселась на кровать, задумалась…

Вошла верная Груня, помогла раздеться, улечься… про молитву Софья и не вспомнила. Куда ей, она делами молится, а без дел, хоть лоб разбей…

Сколько уж прошло, как она себя осознала в теле трехлетнего ребенка?

Почти десять лет.

Что сделано за это время?

По большому счету – две вещи. Набирается и готовится кадровый резерв. Создан грамотный механизм его подготовки и интегрирования в жизнь страны. Это плюс. Набирается интеллектуальный резерв. Вот, пищали, опять же. И золото. И еще много чего… один из мальчишек узнал, как добрую сталь варить – отписал. Второй чуть ли не ткацкий станок описывает…

Третий пишет, что губернатор казнокрадствует – и подробно расписывает, куда, сколько, кому – это ж радость!

Алексей, когда на трон взойдет – своих людей получит. Да и войско мальчишечье, вроде и потешное, а все ж таки свое. И казаки под его рукой. А золото – оно всегда золото.

У него есть своя партия, которая хоть и потребует денег, но все же не станет давить. Ему есть кого и на какие места поставить.

И все равно, первое, что придется сделать, – это разобраться со стрельцами. Второе – с боярами. Навести у себя порядок, а то распустил всех отец – спасу нет.

Кровь?

Будет. И простит ли она себя за это? Хотя вопрос глупый. Себя она всегда простит. Вот других – уже вряд ли. А себя, любимую, с полным на то удовольствием. Сейчас вот еще Матвеева окоротить, лучше с летальным исходом…

Софья заснула с довольной улыбкой, и снился ей боярин Матвеев. Она на него гневалась и топала ногой, а мужчина пятился назад и падал куда-то в пропасть.

* * *

Иван Федорович Стрешнев к царевичу шел с радостью. А чего ж не пойти?

Умный он, добрый, вины за боярином никакой нет, значит, желает ему царевич поручить что-то. Чего б и не…

Но замер мужчина перед дверью кабинета. Слуга словно растворился, а из-за двери донеслись голоса.

– …Матвеев зарвался! Девку свою под царя подкладывать!

– Алешенька, не горячись так! Может, и неправда это!

– Соня, государь мне вчера чуть ли не прямо сказал, что смотр невест объявит, а сам на Нарышкиной женится. Чтобы не спортили ее раньше времени.

– Да там портить-от некуда!

– Знаю. Гулящая она, да как про то отцу сказать?

Боярин кашлянул и дверь толкнул.

Потом он обдумает, потом…

Царевна с писком метнулась в спальню, а царевич улыбнулся.

– Проходи, Иван, рад тебя видеть!

– Государь царевич…

Иван поклонился, низко, как должно, получил в ответ улыбку…

– Поздорову ли, боярин?

Разговор затеялся вполне чинный, и сена Иван Федорович продать согласился, и все было хорошо, а все ж таки…

Царапало, царапало внутри. Поговаривали уж, что царь жениться вновь захочет, волновались Милославские… а ежели Матвеев ему свою девицу подсунет – это что же будет? И так от этого выскочки худородного возле трона не продохнуть, а тогда он и вовсе на головы сядет!

Никак такого допустить нельзя.

Надо бы узнать поточнее, да и сказать кой-кому о матвеевских планах… вот ведь паскуда! Из грязи в князи лезет!

* * *

Когда Матвеев сообщил Наташеньке о планах государевых, та взволновалась. Это что ж – ей теперь в Кремль переехать?!

Так она и Алешу не увидит более!

Наталья в церковь почти бегом бежала, но царевич там уже ждал. И отпустили когти сердечко девичье.

– Государь!