АЗ ЕСМЬ

Я привел здесь этот торжествующий крик души, обретшей Христа-Бога, потому что автор нашел слова для выражения его. Он далеко не единственный, но лишь немногие обладают даром слова в такой же степени, как он, или, что также возможно, не пытаются выражать невыразимое. Для многих открывающийся чрез Христа мир так чуден, настолько вдохновляющий и, что еще выше, столь безмерно святой, что они до последней глубины бывают поражены развертывающимся внутрь их событием. И я сам, привыкший жить мое ничтожество, едва мог верить факту Божественного пришествия. Я думал: «Как много на Земле людей, которые превосходят меня во всех отношениях, и вот, им не дано знать об этом».

Быть в Боге — значит любить. Любовь — смысл бытия, его наивысшее достоинство. Любовь есть свет, премудрость, красота. Когда она наполняет сердце, тогда дискурсивное мышление останавливается: пораженный ум молчит в изумлении. Но любовь сия не есть себялюбие. В нашем христианском познании о Боге Троичном — Боге любви — тайна сия принимает странный характер. Мы любим Христа не своею силою, но по действию в нас Духа Святого. В Духе Святом мы любим Его, и Сам сей Дух неизъяснимо сладок душе. Любовь переходит на Отца, на мир, принимает развертывающееся движение. В сердце нет ничего, кроме любви, излучающейся на все, как бы сама природа нашего духа есть любовь. Но когда она отступает от души, тогда мы переживаем несказанно горестную катастрофу в плане духа, конечно.

Молитва является путем общения с Божественным миром. Не скрою, из всех проблем духовной жизни, которые я внутренно предположил включить в содержание сей исповеди, слово о молитве — наиболее трудно для меня; не потому ли, что молитва касается самой интимной стороны жизни нашего духа? Если Писание говорит, что «Бог есть любовь», то поскольку молитва есть и первое, и последнее выявление любви, то и слово о молитве становится словом о Боге в Самом Себе, о Боге в нас и о нас в Боге. Многие отцы ощутили действие молитвы как живое присутствие Бога внутрь нас.

Св. Григорий Синаит говорит, что «молитва есть Сам Бог, действующий в нас». Другой чудный муж — митрополит Филарет Московский — в своем обращении к Богу просил: «Сам молись во мне». И апостол Павел пишет: «Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего: АВВА, ОТЧЕ!» (Гал. 4, 6). Встречая в учении апостолов и отцов Церкви подобные слова, мы, естественно, осознаем свою нищету, с одной стороны, и величие призвания нашего во Христе — с другой. Восхитив сие дерзновением веры, мы с надеждой устремляемся к достижению созерцаемой нами цели, то есть чтобы любовь Отца Небесного навеки вселилась в нас.

Вне сего предвосхищения верою обетования Божия, вне горячего устремления к возлюбившему нас Творцу, ниспосылающему нам неиссякаемое вдохновение, мы неизбежно падем, раздавленные массивным напором безмолитвенного духа мира сего, часто даже враждебного.

Животворящая вера, «побеждающая мир», состоит в несомненном принятии благовестия о Христе как Боге Создателе нашем, воплотившемся ради спасения нашего. Когда по дару Духа Святого Божество Христа открывается нам как безначальный Факт Бытия, тогда и только тогда становится возможным в полноте тот духовный опыт, который описан апостолами и отцами. Христос — совершенный Бог и совершенный Человек — есть «краеугольный камень», на котором строится здание нашей временной и вечной жизни (ср. Еф. 2, 21–22).

По характеру дарований, являющихся следствием такой веры, душа узнает их неземное происхождение. Так, например, Павел на пути в Дамаск, за свойственную ему ревность о Боге, узрел неведомый ему дотоле Свет, в котором он познал Божество Христа, и предался до конца служить Ему. Менее яркое, быть может, событие, но до некоторой степени подобное мы видим из письма раввина. За истекшие со времени Христа столетия не малому числу иерархов и аскетов и иных верующих Бог так же открывался в великом Свете.

Господь сказал: «Ты же, когда молишься, войди в (ту) комнату свою (где ты скрываешь все то, что особенно дорого для тебя) и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф. 6, 6). Истинная молитва действует в той последней глубине нашего духа, которую мы самою природою нашею научаемся скрывать от постороннего взора. Если я теперь решаюсь отчасти говорить об этом святом для каждого из нас предмете, то прошу всех — быть снисходительными ко мне. Теперь, после полувека монашеской жизни, когда я действительно стою у того порога, который всем людям, рано или поздно, нужно перейти, дерзаю я на этот шаг. Быть может, и по самому возрасту моему мне позволено говорить даже и об этой тайне моей души. Прошу вас: молитесь во время чтения со мною и за меня; а я прошу Бога давать мне благоугодное Ему слово.

Имейте в виду, что слово, рождающееся внутрь нас по молитве, носит скорее неорганизованный характер; часто в нем нет литературной и даже видимой логической последовательности. Так я был научен отцами моими и пытаюсь идти именно этим путем.