Автономный рейд

— Та-ак, минутку! — сказал Пастух и вышел на кухню. — Оля, — спросил он там у жены, — нам была какая-нибудь почта? — И, вернувшись, мрачно сообщил остальным:

— И мне Муха ничего не присылал.

* * *

Сельский почтальон Маргарита Павловна Попкова, прозванная в юности Королевой Марго, даже зимой развозила почту на велосипеде. Шины у ее «ХТЗ» были широкие, рельефные. Ничего, нормально. Она как раз и катила, покачивая объемистыми, как переметные сумы, бедрами на узковатом для нее седле мимо дома нового русского Пастухова. Заметив возле его крыльца несколько машин, а среди них большой и черный джип самого Пастухова, она было дернулась свернуть туда. Но спохватилась. Свернуть бы хорошо, да уж такая сегодня незадача: именно пастуховское письмишко она и забыла прихватить. Вот как ее заморочил внук Васька, которому вынь да полож водяной пистолет. Ну и ничего, как-нибудь найдется случай вручить адресату письмо, которое больше недели лежало у нее за иконкой...

Вот послезавтра она опять пенсии затопинским бабкам повезет, тогда и письмо прихватит.

Невелики баре, потерпят.

Да и письмишко-то тонкое, без печатей, ничего важного в нем быть не может. С днем Конституции небось поздравляют. Или теперь уже не в декабре Конституцию отмечают? Черт-те что натворили в стране. Все праздники поперепутали. Дерьмократы проклятые. Вот был бы Сталин — товарищ Сталин бы им показал...

Глава одиннадцатая. Муха и Принцесса

До сих пор у меня все катилось в общем-то ровненько: особых неудач не было, но и веских чудес тоже не случалось. С одной стороны, только плоды моей же глупости, а с другой — их последствия и попытки вывернуться. А ведь Он, уверен, дает нам каждый день ради какой-то грандиозной или небольшой, случайно-слепой или старательно выстраданной удачи. И хотя, похоже, я чаще всего не умею или не успеваю ее разглядеть, однако всегда знаю точно, что она где-то рядом, возможно, даже прямо под ногами.

На сей раз она оказалась над головой. Я въезжал под мост, а Она шла по нему.

Не рассуждая — Удача этого не любит, — я въехал на откос. Врубил аварийку, машинально подхватил сумку с вещмешком и, проклиная все свои ноющие болячки, помчался наверх, к выходу с моста. Сердце бухало, тяжеленная ноша цеплялась за ноги. Когда сообразил повесить сумку на плечо, стало заносить вправо. И сразу вспомнилось, что давно не жрал, что вымотался донельзя, что посидеть довелось только в машине и только с полчасика. И еще пугало, что я совершенно не представляю, что Ей сейчас скажу. Но все равно ковылял, да так горячо, что уже готов был бросить сумищу со всеми моими трофеями к черту. Но, к счастью, этого не понадобилось: Она шла не спеша. По плечам и развороту головы чувствовалось, что не просто идет — проверяется на предмет хвоста. Еще бы: мост — самое подходящее, как в прописях, место для слежки и преследования...

Ладная, крепкая. Откинутый капюшон с меховой опушкой оттеняет гордую золотистую гриву. Кожаная куртка до середины бедер венчает сильные длинные ноги. Сапожки на устойчивых широких каблуках подчеркивают крепкие круглые икры. Она не просто шла, ступая ногами по асфальту. Она гарцевала сама для себя, излучая силу, энергию и шарм. Зацепив меня краем глаза. Она остановилась, на мгновение застыла и настороженно обернулась. Я, чтобы не напугать ее, перешел на шаг. Постарался улыбнуться, чувствуя, как из чуть подживших ссадин тут же пошла кровь.

Ну и что мне Ей сейчас сказать: «Извините, будьте любезны... Я — тот, кто вас давеча того... маленько насиловал. Окажите любезность, полюбите меня!»? Но ведь десять миллионов людей в Москве — 10 000 ООО! И что, просто так двое из них, самые нужные друг другу, вдруг пересеклись именно в тот момент, когда мне без нее хоть волком вой?!

Разве это не Чудо? Разве не Судьба? Разве не Его воля?

Ира всплеснула руками и вдруг бросилась на меня. Когда приблизилась, я инстинктивно поднял локоть, чтобы уберечь глаза от ногтей. Но Она отвела мою руку, как ватную, схватила дубленку за лацканы и рывком подняла меня вместе с перекосившей плечо ношей к своему лицу. Почувствовав, что ноги оторвались от земли, что от неожиданности и усталости я вял, как тряпка, мокр от пота и страха... я решил, что сопротивляться поздно. И только тогда до меня дошло, что она говорит:

— Миленький... Не верю своим глазам... Живой! Избили-то тебя как, идиоты. Я говорила им, предупреждала. Слава богу, вырвался! — Она терлась об меня, держа на весу, целовала и облизывала лицо шершавым, как у кошки, языком. — Какой ты вкусный! Сладкий! Олежек, какое ты чудо! Успел. И меня встретил, радость моя. Да что же это я, дура?! Ты ведь не знаешь ничего!..

— Она растерянно оглянулась. — Где бы нам... Куда бы?

— Машина... — с трудом вытолкнул я из себя. — Под мостом.