Автономный рейд (Солдаты удачи)

- От Леши мне никакого беспокойства быть не может! - насупилась старушка. - Мне, девонька, если хочешь знать, от него столько радости, что и жить стало легче. Вот только боюсь, что Ваську моего выпустят - и опять начнется.

- Не беспокойтесь, не беспокойтесь, - поспешил я ее утешить, - ему еще долго сидеть.

- Так как он там? Учится хоть?

- Ну-у, понимаете...

- У, лодырь проклятый!

- Ничего, начальство там строгое - заставляют учить и язык, и автодело. На автослесаря учат...

- У них, поди, не забалуешь, у немцев-то?

- Не забалуешь, - охотно подтвердил я. - Ленится, но учится.

- А кормят там как? Хорошо? Он наедается?

- Еще и оставляет. Германия же! Они после войны такие человеколюбивые стали, что дай бог и нам такого.

- Ну и слава богу, слава богу! - Мария Павловна перекрестилась, промокнула глаза уголком платка и повела нас смотреть комнату.

Я здесь уже жил несколько раз - когда неделю, когда два-три дня, так что все необходимое у меня тут имелось.

Едва старушка нас оставила, лукаво приговаривая:

"Отдохните, отдохните, ваше дело молодое. Покувыркайтесь пока, а обед будет готов, я позову!" - я тут же обследовал нас обоих с помощью более мощного детектора. И прямо гора с плеч - чисто.

- Ты же уже проверял. Сколько можно? - опять попыталась закапризничать Ира. - Не будь параноиком.

Действительно, столько народа сейчас горит на этих маячках, микрофонах, чипах, датчиках и прочих электронных подлянках, что я скоро натуральным параноиком на этой почве стану.

- Лучше быть живым параноиком, чем больным и бледным лопухом.

- Тогда, - она прищурилась так же лукаво, как хозяйка, - может быть, для конспирации и в постельку залезем? Я не выспалась совершенно!

- Попозже, - уклонился я от этой темы, не зная, шутит она, заигрывает или издевается. - Расскажи-ка лучше мне все по порядку, как обещала.

- Я, между прочим, даже не завтракала еще. Сам-то поел...

Вообще-то разведка и прочие шпионства - женская работа. Они от природы к ней приспособлены. Если баба чего-то добивается всерьез, она не успокоится, пока не получит желаемого. Напролом или с дьявольской изобретательностью. Но когда ей что-то не по нраву, то хоть кол на голове теши, хоть на куски режь - вывернется. И всего три с точки зрения профессии природных недостатка: быстрое возникновение зависимости от алкоголя и других наркотиков, эмоциональная и интеллектуальная нестабильность в предменструальные дни (о которой они сами, как правило, не подозревают) и периодическая зацикленность на личных проблемах. Сейчас Ирине было нужно, чтобы я перед ней поизвивался. Благо что повод имелся:

- Слушай, лапонька... Прости меня, ради бога, а? За то, что я тогда, в подвале, натворил. Не в себе был. Напичкали меня чем-то...

- Я так и поняла. Прощаю. А кроме этого? Ты меня не помнишь?

Вот чего я боялся. Она путает меня с кем-то другим, когда-то ею встреченным. Разочаровывать неохота, но и врать бесполезно.

- Извини. Но не могу я тебя вспомнить. Сколько ни пытаюсь - не могу. И если не поможешь, так и не вспомню, поверь уж мне.

- Олежек... - Мое имя в ее устах прозвучало чарующе, но как совершенно чужое. Вообще-то меня тут надо было звать только Алексеем, но я не стал пока ее поправлять, боясь сбить. - Сколько же ты, милый, народу спас, если всех и не помнишь?

Ага... Ясно.

- Видишь ли, милая, моя работа не спасать, а, скорее, наоборот. Так и знал, что ты меня упорно с кем-то путаешь...

"Вот всех убитых, искалеченных мной я действительно, наверное, вспомнить не в состоянии. Да и не хочу", - подумал, но не сказал я при этом. К тому же многих из них я и не видел даже. Сколько было, например, чеченов в том бэтээре, который я вместе с мостом подорвал? Или сколько легло от моего пулемета в Грозном? Я научился только убивать, оставаясь живым в процессе и после оного. Запоминать убитых - такой задачи передо мной не ставилось.

- Разницу между психотиком и невротиком знаешь? - словно подслушав мои мысли, спросила она. Я знал от Дока, но пожал плечами: пусть говорит побольше.

- У психотика виноваты все, кроме него: и правительство, и погода, поучала она, полулежа на тахте. - А невротик во всем винит себя: и в безденежье, и в неурожае, и в средневековой инквизиции, и в нищете пенсионеров. Это, конечно, крайности. Но ты очень близок к невротику.

Меня всегда умиляли люди, которые знают меня глубже и лучше, чем я сам. И слишком хорошо я помнил о долбо... шлепе в Кремле, который много чего украл и у меня, и у других, чтобы виноватить одного себя. Но спорить не стал и тут. В ее голосе тем временем прорезалась хрипотца:

- Я, Олежек, одна из тех девчонок, которых ты отбил возле Биноя. Помнишь? Верку к тому моменту они изнасиловали и разрезали уже - от влагалища до горла... Все на наших глазах. Ленку начали насиловать. Они с рослых и светлых начали. Следующая была моя очередь. Нравятся им светловолосые... И вдруг ты. Как Бог!.. Она заплакала - внезапно, беззвучно, вздрагивая плечами, но не поднимая рук к хлынувшим из распахнутых глаз слезам. Только губы сомкнутые тряслись.

Я молчал, отвернувшись к суетящимся внизу на улице машинам.