Австралийские рассказы

— Что-нибудь придумаю, — отвечал хозяин, — но на кроватях вам придется спать по двое; можно еще устроиться на диванах, а двое-трое лягут на полу. В конюшне много мешков, а у вас с собой есть пальто и пледы. Об этом сами договоритесь.

— Но послушайте же! — в отчаянии перебил его пилигрим. — Мы не можем ждать. Мы же всего-навсего странники и живем крохами, которые подбираем на дорогах. Нам необходимо успеть…

— Ш-ш! — злобно шикнул хозяин. — Вы что, дураки, не слышали, что моей жене плохо? Я не позволю здесь шуметь.

— Но послушайте, — протестовал странник, — мы должны успеть на поезд в Мертвом Верблюде.

— Вот я тебе успею сапогом в зад, — выругался хозяин, — так что ты перелетишь через Мертвого Верблюда! Ни тебе и никому другому не позволю беспокоить мою хозяйку. Заткнись, а не то проваливай вместе со своим болваном товарищем.

Поведение пилигрима нас взбесило, и мы без церемоний оттерли его в сторонку.

— Ради бога, попридержи язык, — сказали мы ему. — Ну можно ли так ни с чем не считаться? Разве ты не видишь, что у него больна жена, может даже при смерти, — и у, него от забот голова идет кругом.

Пилигрим и его товарищ были щуплыми двуногими из разновидности городских подонков. Их протесты были подавлены.

— Ладно, — зевнул шутник. — Я не собираюсь торчать всю ночь на ногах. Пойду ложиться.

— Восемнадцать пенсов с души, — намекнул хозяин. — Для скорости можно рассчитаться сейчас же.

Мы так и сделали и выпили еще по одной. Не знаю, как мы «договорились об этом сами», но в конце концов все как-то устроились.

При свете двух сальных огарков долго продолжались приглушенные препирательства. К счастью, мы боялись говорить громко, и скандала не вышло, хотя к этому, времени мы уже были готовы сцепиться даже с любимым, только что найденным братом.

Шутник заполучил самую лучшую постель, как это обычно бывает с добродушными и покладистыми парнями, хотя они к этому, по-видимому, совсем и не стремятся. Ворчун оказался на полу на мешках с мякиной, — что по большей части случается с эгоистами, хотя они к этому тоже, по-видимому, не стремятся. Мне же достался один из «диванов», вернее — я достался этому дивану. Это был короткий, узкий, продавленный в головах диван, с наклоном к наружной стороне, в котором гвоздей и досок от ящика из-под джина было больше, чем остатков первоначального дивана.

Мне казалось, что я проспал всего три секунды, когда кто-то принялся трясти меня за плечо, говоря: «Занимайте свои места».

Когда я вышел, кучер уже сидел на козлах, а остальные, перед тем как занять свои места, наполняли желудки (и бутылки) ромом и молоком.

Было еще темнее и холоднее, чем раньше, и южный полюс казался еще ближе; и если бы не ром, мы бы очень скоро оказались в еще худшем состоянии, чем прежде. Некоторое время все ворчали хором. Потом кто-то сказал:

— А я вообще не верю, что лошади куда-то пропадали. Перед тем как лечь, я зашел за конюшню, и вижу, они там стоят. И если это не те же самые лошади, я готов проглотить их живьем.

— Да ну? — безразличным тоном бросил кучер.

— Да, готов, — отвечал пассажир. И затем, вдруг неожиданно разозлившись, добавил: — И с тобой впридачу.

Кучер ничего не ответил. Эта абстрактная проблема его не интересовала.

Мы увидели, что разговор коснулся щекотливой темы, и некоторое время говорили о другом. Потом кто-то спросил:

— А где все-таки была его жена? Я нигде не заметил следов хозяйки или какой-нибудь другой женщины, а ведь мы там почти все облазили.

— Должно быть, он держал ее в конюшне, — предположил шутник.

— Нет, ее там не было, ведь Скотти и тот парень, что едет на крыше, ходили туда за мешками.

— Ну так на сеновале, — предположил шутник.

— Не было там сеновала, — вставил голос с крыши.

— Эй, послушайте, мистер, мистер Человек, — неожиданно обратился шутник к кучеру, — да больна ли вообще его жена?

— А я почем знаю, — сказал кучер. — Может, и больна. Во всяком случае, он так сказал. А с чего мне считать его лгуном?

— Послушайте-ка, — обратился к кучеру кровожадный пассажир тоном человека, готового пойти на скандал, — да есть ли у него вообще жена?

— Кажется, есть.

— А она живет с ним?

— Нет, если вас это так интересует.

— Ну, и где же она?

— Почем мне знать? Она бросила его три-четыре года тому назад. Когда я в последний раз о ней слышал, она жила в Сиднее. Во всяком случае, меня это не касается.

— А скажи-ка, кучер, там вообще живет какая-нибудь женщина? — задумчиво спросил профессиональный странник.

— Нет, насколько я знаю. Шлялась там черномазая старуха, но последнее время я ее не видел.

— Прошу прощения, кучер, да был ли там кто-нибудь? — спросил профессиональный странник с видом добросовестного писателя, который собирает материал для романа из австралийской жизни и интересуется деталями.

— Нет, — ответил кучер. Однако, спохватившись, что ему положено быть вежливым и предупредительным с клиентами своего хозяина, добавил угрюмо, но словно извиняясь — Только сам он да конюх, насколько мне известно.

Затем, раскаявшись в минутной слабости, он снова проникся чувством собственного достоинства и спросил вызывающе: