Австралийские рассказы

— Один из них здорово дрался, — сказал Дик. — Я долго следил за ним. Настоящий чемпион. Посмотрел бы ты на его кулаки — как два молота.

— Мой дядя Том запросто справился бы с ним, — сказал Однокрылый. — Он здорово умеет драться. Он был боксером.

Говоря это. Однокрылый вызывающе посматривал на своего спутника, но тот не выразил и тени недоверия.

Дядя Том был причиной многих драк, но сегодня Дик не был воинственно настроен.

Он вошел за Однокрылым в домик Ингейтов. Даже не посмотрев на миссис Ингейт, штопавшую в кухне носки, ребята прошли мимо и направились прямо в комнатушку Однокрылого. Они присели на кровать, и Однокрылый протянул Дику тетрадь, в которой были наклеены вырезанные из газет фотографии всевозможного оружия.

— Это мне подарил наш сосед, мистер Джонс, — гордо сказал он.

Дик медленно перелистывал страницы. Особенно долго он рассматривал снимок трофейной японской сабли.

— Я бы не отказался от такой штуки. Однокрылый, — сказал он, протягивая тетрадку товарищу.

— Я и сам не отказался бы, — отозвался Однокрылый. — Знаешь, Дик, — продолжал он после небольшой паузы, — мне хотелось бы иметь кривую саблю, мне о них рассказывал мистер Джонс. Такими в ту войну сражались турки. Ты знаешь… в ту войну, когда воевал твой дед. Так вот, такой саблей можно рассечь надвое самый тонкий волосок.

— А как ты думаешь, твой дядя привезет пару немецких сабель? — спросил Дик с надеждой.

— Еще бы, — отрезал Однокрылый с такой убежденностью, словно дядя написал ему об этом из немецкого лагеря для военнопленных. — Он привезет пару немецких касок. Ты их видел?

И он и Дик получат свою долю военной добычи! Сомнений в этом не было никаких.

Но когда дядя Том возвратился домой после окончания войны, — это было во время школьных каникул, — он не привез с собой ни сувениров, ни военных трофеев, ни сабель, ни касок. Он даже не был похож на доблестного воина. Это был невысокий, сутулый, худой человек с темными, поседевшими на висках волосами. Хотя после освобождения из немецкого лагеря он некоторое время лечился в английском госпитале, здоровье у него и сейчас было плохое, и ел он очень мало, как ребенок.

Однокрылый ни на минуту не оставлял дядю Тома в покое. Он засыпал его вопросами о сражениях, в которых тот участвовал.

— Я участвовал только в одном бою, — ответил дядя Том. — И ничего толком не видел. Ты знаешь обо всем этом больше, чем я.

Он вообще мало говорил. Большую часть времени Том Ингейт казался погруженным в глубокое раздумье. Обычно он сидел в кухне на стуле, слегка наклонившись вперед, положив на колени свои исхудалые руки. В лагере он привык сидеть так целыми часами.

Том Ингейт стал посмешищем для мальчишек всей улицы. Осмелев, они начали издеваться над Однокрылым.

— А я думал, он привезет с собой парочку сабель.

— И касок.

— Они прибудут со следующим пароходом, — отвечал Однокрылый. — Вы что, мне не верите?

— Когда увидим, тогда и поверим, — крикнул один из ребят и пустился наутек.

— Твой дядя не смог бы выбраться даже из бумажного мешка, — крикнул с противоположной стороны улицы другой мальчишка. — У него есть только одна медаль — и та заплата на брюках.

Неожиданно Однокрылый вытащил из кармана рогатку. Он не мог стрелять из нее, но пользовался ею как хлыстом. Подняв рогатку над головой. Однокрылый кинулся на мальчишку, который оскорбил его дядю. Тот бросился в переулок, но Однокрылый настиг его. Он возвратился с торжествующей улыбкой.

— Это послужит ему хорошим уроком, — сказал он Дику, который за все это время не проронил ни слова.

— Да, — ответил Дик.

Но на самом деле победа, одержанная в переулке над мальчишкой, не радовала Однокрылого. В глубине души он ненавидел дядю за то, что тот унизил его в глазах товарищей. Но он сделал еще одну попытку восстановить репутацию своего развенчанного героя.

— Какие у тебя есть медали? — спросил он дядю Тома за чаем.

— Я не знал, что полученное мною называется медалями. Ну, давай подумаем. За военные заслуги…

И продолжая жевать, дядя Том снова погрузился в свои размышления.

Кончив есть, он продолжал сидеть, уставившись в стену, словно рассматривая что-то невидимое для других. Казалось, он пытался что-то вспомнить.

— Какой странный здесь запах. Правда? — неожиданно спросил он.

— Я не чувствую никакого запаха, — сказала миссис Ингейт, — а ты, Джекки?

— И я тоже, мама.

Дядя Том понюхал воздух.

— Похоже на запах горелого мяса, — сказал он.

— Это на бойнях обрабатывают туши, — пояснила миссис Ингейт. — Мы так привыкли к этому запаху, что уже не замечаем его.

— На мгновенье, — продолжал дядя Том, — он напомнил мне запах, который висел над нашим лагерем. Говорили, что недалеко от него жгут трупы. Трупы русских военнопленных. Я сам не видел этого, но я видел, как голодали русские. Немцы бросали им куски конины, вывалянные в грязи. Немногим удалось выжить.

Однокрылый плохо спал в эту ночь. На следующее утро он спозаранку появился на кухне, но дядя уже ушел из дому.

— Дядя Том пошел в больницу, на прием к доктору, — сказала миссис Ингейт. — Он больной человек. У него плохо с нервами.