Аврора

Оставальщики, с другой стороны, нередко злились подобно их противникам и чувствовали, что их победу отобрала незаконная сила, которой они теперь возмущались и которой боялись; а также чувствовали, что их теперь обвинят в распрях, которых они не начинали (по их словам), а в которых лишь взяли верх, пока защищали всю долгосрочную миссию вместе с населением корабля. Тогда как фракция, которую они называли мятежниками, грозила погубить саму миссию и всех, кто был жив, а равно и предыдущие семь поколений, что посвятили этому делу свои жизни. Отказаться от всего этого и вернуться на Землю — разве это не было истинным предательством? Какой еще у них был выбор, кроме как выступить против этого мятежа всеми доступными средствами? Также они указывали, что те, кто голосовал за то, чтобы остаться в системе Тау Кита, в сумме с теми, кто голосовал за перелет на Р. Р. Прайм, составляли большинство. Таким образом, своими действиями они просто пытались исполнить волю большинства, и, если кто-то выступал против них и получал травмы, это была вина самих этих людей. Этого не случилось бы, если бы кое-кто не восстал против воли большинства, да и многие из тех, кто составлял это большинство, также получили травмы, а некоторые были убиты. (Мы оценили, что из погибших три четверти были возвращальщиками, но на самом деле этого нельзя сказать точно, так как многие из восьмидесяти одного погибшего так и не выразили своего мнения по данному вопросу.) Поэтому винить в печальных событиях было некого, кроме, пожалуй, самого корабля, который вмешался в то, что совершенно определенно являлось человеческим решением. Если бы не это пугающее и необъяснимое вмешательство, все было бы хорошо!

Все эти доводы, разумеется, ввергали возвращальщиков в еще большую ярость, чем они испытывали до этого. Их подстерегали, ловили, запирали, избивали и убивали. Убийц требовалось предать правосудию, иначе ни о каком правосудии не могло быть и речи, — а без него ничего нельзя было достичь. Ни о ком из убийц, погибших в боях, не сожалели; более того — их смерти считались воздаянием по заслугам, которого никогда бы не случилось, не соверши они свои преступные деяния в первую очередь. Печальный инцидент случился по вине оставальщиков, а именно их руководителей, и их следовало привлечь к ответственности за совершенные преступления — иначе нечего было даже говорить о какой-либо справедливости или цивилизованности на корабле, оставалось только признать возвращение к дикости, и тогда все были обречены.

И так продолжалось снова и снова. Невыразимая скорбь, неумолимый гнев — начало складываться впечатление, будто идея примирения была преждевременной и даже, возможно, вовсе нереалистичной. В истории космических перелетов и жизни людей в Солнечной системе существовала масса свидетельств в пользу того, что эту ситуацию нельзя было разрешить никогда, что все их поколение было обречено на смерть, а следующим нескольким поколениям оставалось доживать в ненависти. Животный разум никогда не забывает боли, а люди были теми же животными. Осознание такой действительности и вынудило поколение ‘68-го прибегнуть к забвению. Это решение (не без нашей помощи) хорошо себя оправдало, возможно, потому, что страх закончить так же, как Второй звездолет, придал им силы справиться с эмоциями, а затем и установить политический порядок. До некоторой степени это могло происходить бессознательно, сродни фрейдистскому вытеснению[22]. И, конечно, в литературе очень часто говорится о возвращении вытесненного, и, хотя вся эта система объяснений была явно метафорической, в высокопарных сравнениях, где сознание рассматривалось как паровые двигатели с растущим давлением, выпуском пара и редкими трещинами и разрывами, порой лежала и доля истины. Поэтому было возможно, что сейчас они подошли к этому неприятному моменту возврата вытесненного, когда неразрешенные преступления из прошлого вновь вспыхнули в сознании. В буквальном смысле.

* * *

Среди доступных исторических записей мы провели поиск аналогий, которые могли бы предложить возможные варианты дальнейших действий. Так, мы нашли результаты анализов, из которых следовало, что дурные чувства, порожденные у зависимых народов империальным колонизмом, обычно сохранялись еще на протяжении тысячи лет после прекращения их притеснений. И это совсем не радовало. Такое утверждение выглядело сомнительным, но все же на Земле оставались районы, до сих пор не оправившиеся от этих тысячелетних последствий злостной имперской власти, и они в самом деле (по крайней мере еще двенадцать лет назад) были исполнены распрей и страданий.

Но как такие эффекты и последствия могли существовать на протяжении стольких поколений? Нам было крайне тяжело это понять. Человеческая история, как и язык, как эмоции, представляла собой столкновение нечетких логик. Так много непредвиденных обстоятельств, так мало причинных механизмов, такие слабые парадигмы. Что означало это понятие, называемое ненавистью?