Аврора

Деви настояла на том, чтобы Фрея снова начала ходить в школу, особенно на занятия по математике, чтобы сначала освежить те немногие знания, что имела, а потом перейти к статистике. Для девушки это было сродни пытке, но она все выносила, очевидно, не видя хорошей альтернативы. Училась она в малых группах, в которых почти все занятия вел искусственный инструктор по имени Гаусс, говоривший медленным звучным мужским голосом, очень строгий, но по-своему добрый и хотя бы понятный. И, естественно, очень терпеливый. Гаусс снова и снова рассказывал о проблемах, с которыми они сталкивались, и объяснял, почему уравнения получались такими, какими получались, какие реальные проблемы они решали, а также как ими оперировать. Когда Фрея что-то схватывала — а этому часто предшествовали десятки безуспешных попыток со стороны Гаусса донести это до нее, — она восклицала: «Ага!», будто какая-нибудь глубокая тайна наконец обретала разгадку. После всего этого она рассказала Бадиму, насколько теперь ей стало яснее, что жизнь Деви состояла не только из переживаний и из длинной последовательности таких «ага». И действительно, Деви изо дня в день погружалась в загадки экологии корабля и напряженно пыталась решить мириады проблем, с которыми сталкивалась в этой области. Для нее это был лакомый кусочек.

Потом в классе Фреи стал преподавать парень по имени Джучи. Он был высоким для молодого человека своего возраста, но все еще оставался застенчивым, у него было темное, как у Бадима, лицо и курчавые черные волосы. Он переехал из Олимпии в Новую Шотландию, чтобы присоединиться к команде математиков, оправдав тем самым свое имя, которое переводилось с монгольского как «гость».

Фрея и ее одногруппники быстро заметили, что хоть он был застенчив и почти все время смотрел в пол, он мог объяснить им суть статистических операций даже лучше, чем Гаусс. Более того, бывали случаи, когда он поправлял Гаусса или просто бормотал свои оговорки к тому, что тот рассказывал и чего никто не мог понять. Однажды Гаусс возразил на замечание Джучи по поводу булевой операции и после некоторой дискуссии был вынужден признать правоту Джучи.

— Гость гранитом преградил громадного Гаусса, — вымолвил Джучи, глядя на пол. Остальные студенты затем использовали эту фразу как одну из своих скороговорок. Они не понимали, почему Джучи был таким нерешительным и боязливым, несмотря на ту предельную твердость, которую он проявлял, когда говорил о математике.

— С Джучи сильно не повеселишься, — говорили они, — но в математике он разбирается.

Его приютил Арам, друг Бадима, — он жил у него в гостевой комнате, и это позволяло ему спокойно преподавать. Фрея любила расспрашивать его, чтобы тот что-то объяснял, — это напоминало ей те вечера в кафе. И она его понимала, а основы статистики мало-помалу становились для нее легче, по крайней мере, временно, к концу занятия. Но на следующей неделе нередко приходилось учить все заново.

А однажды утром к ним на урок пришли двое взрослых, которых никто не знал. Они сели в заднем ряду и стали наблюдать; поначалу это беспокоило ребят, но когда выяснилось, что они не вмешиваются в учебный процесс и ничего не говорят, урок пошел как обычно. Джучи, стесняясь так же сильно, как всегда, прошелся с ними по упражнениям. При этом он, как обычно, смотрел в пол, но в предмете был уверен и все объяснял ясно.

После занятия Арам и Делвин тоже присоединились к ним, а Фрею попросили остаться с Джучи. По просьбе взрослых она налила им чай, они тем временем мягко беседовали с Джучи. Что он думал о том, что он думал о сем. Ему эти вопросы явно не нравились, но он все равно отвечал, вперив взгляд в пол. Взрослые усердно кивали, будто это вообще было нормальное поведение при разговоре, а один из незнакомцев вовсе постоянно разглядывал потолок. Они были математиками из матгруппы, что работала на корабле. Немногочисленное, тесное сообщество, которое, каким бы чудаковатым оно ни было, в исполнительном совете успешно представляли Арам и Делвин. У Фреи создалось впечатление от беседы, что, хотя Джучи уже входил в эту матгруппу, они хотели продвинуть его куда-то еще дальше.

Джучи всему этому вниманию был не рад. Он не хотел, чтобы его просили о большем, чем он уже делал. Фрея внимательно наблюдала за ним, и выражение его лица словно напоминало ей Деви, когда та сталкивалась с проблемой, которую не понимала. Но Джучи был юн и беспомощен.

Поэтому Фрея села рядом с ним и отвлекала его между вопросами, задавая и собственные, — о том, чего хотели математики. При этом она все время осторожно наклонялась к нему, чтобы он мог немного расслабиться, когда отвечал. А он наклонялся к ней, и, когда он время от времени вздрагивал, его кудрявые волосы прижимались к ее плечу. Арам, Делвин и приезжие математики наблюдали за ними двоими, переглядывались друг с другом и продолжали опрашивать Джучи.