Авиатор: Назад в СССР 2

Всё бы хорошо, да только варили они картошку полночи, пока не выбило пробки. Утром ротный отправил их на исправительные работы. Им пришлось копать какие-то окопы. Судя по глубине, для стрельбы с лошади стоя.

Сессия окончилась, и нас отправили в заслуженный отпуск. Октябрь так себе время для отдыха, но сама мысль об отсутствии в училище, к тому же на законных основаниях, уже приводит в восторг.

Изначально ехать во Владимирск не хотелось, всё же не такими уж родными стали для меня баба Надя и деда Вова. Я же лишь оболочка их любимого внука.

Однако не могу я обижать стариков. Не видели они больше года своего Серёгу. Надо уважить и порадовать. Одно меня тревожило сейчас — я же оставляю Женю.

— Как я уяснил, родители твои от меня не в восторге, — сказал я Жене, когда мы стояли на перроне железнодорожного вокзала в ожидании прихода моего поезда

— Неправда! Это им Леша постоянно пургу несёт о тебе, мол, ты разгильдяй, на грани отчисления и всё такое. Не успокоится никак, — отвечала она. — Ты же скоро приедешь?

— Я немного только погощу у родных. Что мне там делать во Владимирске? Меня там ничего не держит.

— Как это? Ты же жил там всё время или нет?

— Так... больше года прошло. Всё могло поменяться. Знакомые сейчас на картошке и в колхозах на уборке. Может кого и встречу.

— А бывших девушек не встретишь? — спросила Женя. И вот сейчас мне немного закружило голову.

Даёт о себе знать память предыдущего хозяина тела. Об Ане Красновой вспомнил и всё внутри взыграло. Не к добру это.

— Не переживай, не встречу. Все на учёбе и на...

— Картошке, помню я. Сами скоро поедем туда. Девчонки говорят, что там весело. А мне бы как-то пропустить это мероприятие.

И правда, все эти поездки на уборку урожая, как я слышал обладают определённой долей шарма. Посиделки у костра, вино и закуска, песни под гитару и прогулки под луной... Опять начинаешь ревновать, Серый? Начинают тебя одолевать опасения по поводу верности Женечки!

— Ты главное не волнуйся, Серёжа, — сказала она и обняла меня.

Ох, сколько я раз слышал подобное! Что тут сделаешь, если девочку кто-то охмурит? Ты и не узнаешь об этом, хотя могут и донести до тебя эту информацию. Но и это может быть неправдой. Положит кто-нибудь из студентов глаз на твою Женю и будет всеми силами её добиваться, пока ты во Владимирске.

— Я тебе верю и не переживаю за твою верность, — сказал я. В этот раз убедительно получилось соврать.

Пока ехали с Костей в поезде, очень многое вспоминали событий за произошедший год. В плацкарте на боковушке возле туалета сильно не поспишь. Бардин больше представлял себе будущий отпуск и то, как он в нём отдохнёт. Как пойдёт покрасоваться в школу и на танцы.

— Может и Капустину встречу, — произнёс Костя, забрасывая в рот купленное нами на развес, желтое драже «Горошек». Он мечтательно взглянул на мелькающие поля в окне поезда. — Как думаешь?

— Не отпустило ещё, Кость? Так тебя и манят её округлые формы? — спросил я, хотя этот вопрос был скорее риторический.

— Когда это ты стал таким умным, Родя? Я помню, что в школе ты только на уроках мог разговаривать у доски. И то, тебя ещё надо было потеребить. А сейчас, ты уму-разуму всех учишь. Откуда взялся этот...

— Взрослый взгляд на происходящее? Книжек много почитал. Помогает рассуждать не как подросток, — перебил его я, отдирая друг от друга слипшиеся конфетки.

Передо мной стояла железная банка с узорами, стоимостью 1 рубль 30 копеек, в которой и лежали те самые знаменитые «Монпасье». В моём времени такие уже редко встретишь.

— Значит, я по-твоемуподросток? — спросил Костя, однако сейчас он был сдержан в своих эмоциях.

Ещё год назад он мог сразу вскипеть от такого намёка в его сторону. Сейчас стал выдержаннее или проще относиться к критике в свою сторону. Взрослеет мальчик!

— Нет. Просто, если не я тебе скажу, кто тогда скажет правду?

— Я помню, как ты мне сказал про отца. Если честно, это реально помогло. Спасибо! — сказал Костя, пожав мне руку.

— Для этого и есть друзья и товарищи. А по поводу Капустиной, если ты так сильно хочешь с ней увидеться или написать, дело твоё. Я знаю, какого это. Внутри непреодолимое желание, как-то на себя обратить внимание девушки, чтоб она просто была рядом. Такое у тебя?

— Вроде того.

— А когда ты, наконец, получаешь от неё письмо, то уши и щёки начинают гореть. И не важно, что там написана всякая чушь и тебе она не говорит, что скучает. Это, друг мой, привычка. Мелкая влюблённость, которая проходит, когда встречаешь другую. И с ней начинается всё заново — горящие уши и щёки, желание быть рядом, — сказал я, похлопав его по плечу.

— И когда-то это пройдёт, как думаешь?

— Да. Этот момент называется взросление. Ты поймёшь, что любовное чувство со временем притуляется, а на смену приходят взаимоуважение и взаимопонимание. И всё равно, тебе будет хотеться утром бежать на работу, а вечером торопиться домой. Вот тогда пройдут и горящие уши у тебя.

Философские размышления закончились только глубокой ночью. Утром, мы уже стояли на платформе Владимирска.