Авиатор: назад в СССР 11

– Со мной ссориться не советую. Пчёлкин вас предупредить ещё не успел, что на мне проекты отдела, в котором красавица Верочка работать будет?

– Памятку не успел прочитать, да он и не давал.

– Дерзишь, Родин, – улыбнулся Егор Алексеевич.

Вера как раз подняла перчатки и, с широкой улыбкой, направилась к нам.

– Даже не представляешь себе, что я могу сделать. А ты меня обидел, парень. Извинишься, тогда забуду обо всём, что вчера и сегодня было, – поменял интонацию Егор Алексеевич. – Возможно.

– На обиженных воду возят, – ответил я.

Вера остановилась, чтобы проверить сумку. Это позволило Егору Алексеевичу сказать своё последнее слово.

– Не знаю, как у вас там обстоят дела среди лётчиков, но я тебя предупредил, против кого ты попёр, парень, – грозно произнёс он.

– Забавно, тебе бы тоже не мешало сначала разобраться, – ответил я, взяв за руку Веру.

– Всего доброго, Егор Алексеевич. Ещё раз прошу прощения, – сказала жена и мы пошли на выход с территории.

– До новых встреч, Верочка, – с воодушевлением сказал вслед белобрысый.

Я оборачиваться не стал, а моя жена прижалась ко мне сильнее. Такое чувство, что она пыталась скрыться от этого человека.

– Как думаешь, он смотрит на нас? – спросила Вера.

– Не думаю.

– Взгляд у него такой прожигающий. Слегка не по себе даже.

В такие моменты ждёшь какой-нибудь предмет, запущенный в тебя сзади. Но с каждым шагом это ощущение уменьшалось, а затем и вовсе пропало. Пока мы шли по тротуару к проходной, мимо нас пронеслась чёрная «Волга».

– Серёжа, а о чём вы говорили с Егором Алексеевичем? – спросила Вера, как только машина скрылась за одним из зданий.

– Познакомились. Пообщались. Разошлись, – ответил я.

– Точно? Мне как-то неловко, что ты его так отшвырнул, – начала волноваться Вера. – Ты точно ничего плохого ему не сказал? Человек же важный.

– Я был предельно вежлив с ним.

– Это хорошо. Просто не хочу, чтобы у тебя из-за такого пустяка были проблемы. Не стоит тебя меня к нему ревновать, – прижалась ко мне Верочка.

Про себя я подумал, что стоит уже перестать думать о произошедшем. Думаю, что Егор Алексеевич понял, что с Верочкой у него «чайку попить не получиться» за шкафом.

Быстро проводив Веру домой, я вернулся в школу, где нам ставили задачу на завтрашние полёты. Общие вопросы были обговорены ещё до обеда, а после мы готовились с инструкторами.

Гена Лоскутов, помимо меня, был инструктором у Вани Швабрина, Бори Чумакова и… Коли Морозова. Он-то постоянно высказывал недовольство, что ему мало дают летать. Хотя, куда уж столько! Сейчас он тоже возмущался.

– Этого недостаточно. Надо больше. И на «крайние» режимы летать, и на штопор, и… – сказал Николай, но я его прервал.

– Ты куда спешишь, Коль? Есть программа. Мы и так идём по графику налёта, который почти вдвое превышает те часы, которые налётывают в строевых частях, – сказал я, отложив в сторону «Инструкцию лётчикам самолёта МиГ-23УБ».

– Вот и довольствуйся этими часами, а мне мало, – надменно произнёс Морозов.

Швабрин улыбнулся и встал из-за стола, чтобы подойти ближе к возмущающемуся коллеге.

– Колясик, так ты на большой самолёт попросись. И летай маршруты. Часов наберёшь с гаком! – улыбнулся Ваня, пошевелив усами.

– Умный ты, Швабрин. Вот только балбес и алкаш, – произнёс Морозов, и это было неправильно.

– Тварь! – громко сказал Швабрин и набросился на Николая.

Ваня схватил Морозова за шиворот, и потянул на себя. Колян оттолкнул от себя Швабрина, но тот ринулся на него с кулаками.

В этот момент я успел встать и остановить Ваню, чтобы тот не наделал глупостей.

– Алкаш? Это я алкаш?! Себя видел в зеркале, белобрысый?! – рвался Ваня к Морозову, которого удерживал Боря.

Швабрин болезненно воспринимает, когда кто-то начинает ему говорить за пристрастие к алкоголю. Тем более что он взял себя в руки уже давно.

– А что не так?! Слышал о тебе. Что молчишь, Родин?! Или друга прикрываешь?! – перешёл на крик Морозов.

– Не понимаю, о чём ты тут орёшь, – сказал я, усаживая Швабрина на стул. – Если есть претензии к Ивану, так и скажи. Чего загадками говоришь.

Если Ваня и Боря разок выпили, это ещё ничего не значит. Может, они и пропускают стаканчик другой, но я не помню, чтобы они приходили «на рогах».

– Думаешь, никто не знает, что ты бухаешь, Ванечка? – ткнул Морозов пальцем в Швабрина, и Ваня снова чуть не сорвался на него.

Что-то здесь не то. Просто так бы Морозов не дёргал Ваню за эту «ниточку».

– Заткнись, козлина! – крикнул Швабрин, когда я пытался опять его усадить на стул.

Дверь в кабинет открылась, и в класс медленно зашёл один из наших преподавателей -Адмиралов.

– Сынки, что за шум, а драки… а драка есть или, мне кажется? – посмотрел Глеб Артакович на Морозова, у которого был взъерошенный вид.

– Действия в особых случаях отрабатываем, Глеб Артакович, – сказал я.

Ваня в этот момент продолжал часто дышать и поправлял рубашку. Галстук отчего-то у него был перекинут через плечо.

– Случай действительно у вас особый, – покачал головой Адмиралов. – Родин, пошли со мной. Есть разговор.

Уходить сейчас было бы опрометчиво. Оставлять Борю между двух «самцов» не стоит.