Авиатор

— Да ты не только летчик, но и шутник. Не сомневаюсь, что ты будешь сыпать остротами, даже когда твой планер врежется в склон горы.

«Планер? — подумал Конор. — У меня будет планер? И что там насчет горы?»

Виктор отступил на шаг, сложил на груди руки и вперил в ученика оценивающий взгляд.

— У тебя есть потенциал, — сказал он наконец. — Худощавое сложение. Лучше всего для воздухоплавателя. Большинство людей не понимают, что полет на аэростате требует умения владеть своим телом: быстрая реакция и тому подобное. Управление оснащенной двигателем летающей машиной тяжелее воздуха потребует гораздо большего, так мне кажется.

Сердце Конора подскочило в груди.

«Летающая машина?»

— И у тебя есть мозги, что доказало твое спасение с башни. Больше мозгов, чем у вашего короля, набившего лабораторию взрывоопасными веществами. Он делал это годами, как тебе известно, так что пожар был лишь вопросом времени. Что касается твоих личных качеств, то принцесса Изабелла утверждает, что ты не самый противный человек в замке, и поскольку это исходит от особы женского пола, то дорогого стоит, сэр Конор.

Конор вздрогнул. Этот титул все еще оскорблял его слух. Было бы гораздо лучше, если бы его никогда не использовали. Хотя он обратил внимание, что сегодня повариха вроде бы без всякой причины дала ему яблоко. И сделала реверанс. Реверанс? Это же та самая повариха, которая всего две недели назад стукнула его по спине обсыпанной мукой скалкой!

— Итак, ты готов учиться, парень?

— Да, сэр. Более чем готов… страстно желаю.

— Хорошо, — сказал Виктор. — Превосходно. Теперь подойди-ка сюда. У меня есть кое-какие мази, которые должны помочь твоей ноге окрепнуть. И упражнения тоже, для пальцев ноги.

Во все это верилось с трудом, не больше чем в существование оснащенной двигателем летающей машины тяжелее воздуха. Однако то была эра открытий, и Конор был готов поверить во что угодно. Виктор достал с высокой полки керамическую банку. Крышка представляла собой вощеный холст, перевязанный бечевкой. Когда крышку сняли, запах не был похож ни на что известное Конору.

— Делать эту мазь меня научил один фокусник-африканец из Сахары, у которого был номер с верблюдом. — Виктор набрал мази на два пальца и принялся втирать ее в то место ниже колена, где кончался гипс — Пусть она просочится под гипс. Пахнет, как задница Вельзевула, но когда гипс снимут, пострадавшая нога будет лучше, чем здоровая.

От мази по коже Конора побежали мурашки. Горячо и холодно одновременно.

— Если мы ученые, — спросил он, стараясь сохранять уважительный тон, — зачем нам уметь сражаться?

Виктор Вигни запечатал банку, обдумывая ответ.

— Вообще-то я рассчитываю, Конор Брокхарт, — но это между нами, — что мы будем учиться летать, и, когда этот день настанет и у нас будет наша замечательная машина, кто-то может попытаться ее украсть. Со мной такое уже случалось. Я построил из ивняка и шелка прекрасный планер. Воздух пел, когда он летел. Я пролетал под видом обезьяны больше тридцати метров. Шесть недель я был главной приманкой рынка. Каждый вечер шатер набивался до отказа.

Перед мысленным взором Конора возник этот планер. Обезьяна. Потрясающе.

— И что произошло?

— Был там один русский, метатель ножей. Однажды ночью он пришел к моей повозке в компании шести дружков. Они сожгли мой планер, так что остался лишь пепел, а меня как следует поколотили. Прогресс, видите ли, угрожал их благополучию. Если выбор такой: летающая обезьяна или метатель ножей, кому нужен метатель ножей?

— Возможно, матери метателя ножей.

Виктор провел пальцами по своим черным волосам, как бы желая удостовериться, что они по-прежнему торчат.

— Возможно, мой забавный jeune homme. Но с другой стороны, женщины любят симпатичных обезьян. Есть немало матерей, которые пренебрегут своей родней ради возможности поглазеть на летающую обезьяну. Суть в том, что, если нагрянут метатели ножей, ты должен быть готов.

Конор вспомнил визит маршала Бонвилана. «Будем надеяться, что ты не раздаришь другим свою удивительную удачу, юный Брокхарт. Тебе она еще пригодится».

— С чего начнем? — спросил он.

Виктор взял с подставки тонкое лезвие.

— Начнем с того, что является душой фехтования. — Он со свистом рассек воздух. — С рапиры.

Вот так и началась работа.

Позже, в тяжелые времена, когда Конор Брокхарт, одинокий и впавший в уныние, вспоминал свою жизнь, немногие годы в обществе Виктора Вигни всегда выделялись как самые счастливые.

Они изучали боевые искусства, бокс и оружие.

— Первым подлинным мастером фехтования, оставившим нам реальное руководство по ведению борьбы, был Ахилл Мароццо, — говорил Виктор своему ученику. — Его «Opera Nova» теперь наша библия. Читай ее, пока она не станет частью тебя. Когда эта книга истреплется, мы двинемся назад во времени к Филиппо Вади[40].

Они проводили долгие часы на тренировочных матах, воплощая в практику теории этих мастеров.

— Прежде всего ты должен научиться держать меч. Думай о нем как о дирижерской палочке. Если использовать его правильно, ни один необученный человек в мире не выстоит против тебя.