Август Хромер

Карета, как оказалось, домчала нас до ипподрома. Вполне понятно: Рокфеллер – большой любитель скачек, имеет много собственных скакунов и жокеев, а его ставки порой превышают годовую прибыль некоторых крупных предприятий. Гамильтон богат настолько, что ему попросту некуда тратить деньги.

Здание ипподрома – громадный сине-белый блин, плюхнутый в центр города неаккуратным проектировщиком. Выглядит он до того убого, что глаз на нём не задерживается даже вопреки его циклопическим размерам. До реконструкции он выглядел в разы любопытнее. А реконструкцию устроил всё тот же Рокфеллер.

Ранним утром никого нет – основные забеги пройдут много позже, часов через пять-шесть, а сейчас вовсю носятся скакуны с богатыми спонсорами, готовыми платить за аренду ипподрома в качестве тренировочного манежа. Такие, как например, в который раз упомянутый сэр Гамильтон. Собственное ложе у него уж точно есть, и его никто, даже имея солидные денежные средства, снять не может.

– Прошу, джентльмены, – помощник миллиардера отворил дверцу, выпрыгнул наружу и повлёк нас за собой, – Ваша одежда уже прибыла.

Интересно кстати, как они узнали размер, когда успели скроить, если только не пользовались уже готовыми костюмами, что для уважающего себя человека, а тем более такого богатого, крайне несолидно! Времени с тех пор, как мы мокрые, словно два лосося, выбрались из Азметы прошло не больше десяти-двенадцати минут.

Нас повели не к главному входу, а к еле заметной дверце за толстенной колонной. Дверь выглядит неброско, но за ней оказался шикарнейший коридор, освещённый многочисленными бра в виде бегущих из стен лошадей. Рокфеллер, быть может, и помешенный, но смотрится здорово. В конце коридора лестница наверх, но до неё мы не успели дойти, свернув на полпути в маленькую комнатку. Совершенно пустое помещение содержит всего только вешалки с новыми костюмами.

– Джентльмены, прошу сменить вашу одежду, полотенца здесь же. Не торопитесь – время терпит.

Посыльный ушёл, давая время примерить фраки. Зачем нам парадные костюмы – не на званный ужин, вроде, идём. Но если вдруг Рокфеллер предложит продолжить беседу в некоем светском обществе в его домике за городом, я моментально откажусь. Плевать на ожидаемое недовольство сэра банкира.

А костюмы-то оказались только-только из ателье, это видно даже невооружённым глазом…

– Господа, – повлёк нас за собой субтильный человечек, когда мы вышли из тесной комнатушки. За сваленной в угол грудой мокрых тряпок тут же нырнула пара служанок.

Я от безделья и скуки уставился себе под ноги и стал считать ступени. Их оказалось ровно тридцать до широкой площадки, от которой шло ветвление вправо и влево. Оба направления ведут на разные края одного большого ложа.

Когда мы выбрались из коридоров на свежий воздух, мне в глаза сразу бросилось изменение неба: чёрные тучи разошлись, пропуская тонкие лучи солнца. Золотые шпаги пронзили серую массу, сея свет и тепло – редких гостей осеннего Гольха, впрочем, как и зимнего, и весеннего, и летнего.

Не узнать сэра Рокфеллера было бы сложно: на троноподобном кресле сидит избалованный хорошей жизнью немолодой уже дядечка, с ленивой улыбкой следящий за несущимися во весь опор скакунами. Коротковолосый, невысокий, с глубочайшими морщинами на бледном лице, мелкими ушами, толстым носом и словно топором обрубленным подбородком. Одетый в глянцевый серый пиджак, стоимость которого явно больше стоимости пары лучший скаковых лошадей, с эффектным громоздким перстнем из чёрного золота, в брюках отличающихся и тоном, и материалом от пиджака сильнее, чем ценой, и блестящих лакированных туфлях, к каждому из которых, я уверен, прикреплено по персональному чистильщику, готовому сдувать пыль прямо на ходу.

Его окружают семь охранников, суровых таких мужчин с оружием на поясах. С первого взгляда я принял их за сантибов из-за сходства серых плащей и головных уборов, но, при внимательном рассмотрении, легко разглядеть отсутствие воротников, а на головах у них не высокие фуражки, а цилиндры с очень узкими полями. Лица у ребят почти одинаковые…

Наш провожатый быстро направился к хозяину докладывать о нашем прибытии.

Рокфеллер, кстати говоря, явно крайне рад нас видеть – его лицо так и светится от счастья, когда живые, совсем молодые глаза престарелого богача обнаружили нас. Человек жизнерадостный, чего никак не ожидаешь от работающего десятки лет с сухими и громадными цифрами банкира. Я всегда считал, что эта волокита и строгость убивают в людях чувства и эмоции.

– Достопочтенные господа Август Хромер и Истериан Шорш! – Гамильтон встал и двинулся нам навстречу широкими шагами, издали начиная тянуть руку для рукопожатия.

– Сэр Гамильтон Рокфеллер, – Истериан первым уцепился в пятерню банкира.

Затем настала моя очередь:

– Сэр.

– Ты можешь быть свободным, Кларк, благодарю тебя, – отпустил помощника сэр Гамильтон, – Мы пока побеседуем с господами, кстати, присаживайтесь!

Нам с Истером пришлось занять места по соседству с троном Рокфеллера, который тут же продолжил звенеть молодым чистым голосом, чудом сохранившимся к его годам: