Август

А эта его новая жена, Ливия? Ты говоришь, Октавий когда-то выслал ее мужа из Италии за его республиканские взгляды и участие в перузийском мятеже. Значит ли его новый брак, что он снова пытается заигрывать с партией республиканцев? Трудно сказать, что за этим всем скрывается… Пиши почаще, Сентий, держи меня в курсе событий — нынче так мало кому можно верить. Жаль, я сам не могу быть в Риме — мне нельзя бросить свои дела здесь.

Я постоянно пытаюсь убедить себя, что моя жизнь, как она есть сейчас, стоит того. Моя нынешняя жена холодна и благопристойна не на словах, как ее братец, а на деле. И хотя я по-прежнему нахожу развлечения то здесь, то там, мне приходится быть до такой степени осторожным, что все удовольствие практически сводится на нет. Каждый день меня так и тянет выставить ее за ворота, но у меня нет на то веской причины, к тому же она беременна, и, кроме того, развод с ней сейчас приведет к разрыву с ее братом, чего я позволить себе не могу.

III

Эпимах, верховный жрец Гелиополиса — Клеопатре, живому воплощению Изиды и царице обоих миров Египта: выдержки из донесений (40–37 годы до Р. Х.)

Приветствую вас, достопочтенная царица. Сегодня Марк Антоний и Октавий Цезарь метали кости — сначала развлечения ради, а потом Марк Антоний отчаянно пытался отыграться. Все три часа он постоянно проигрывал — примерно из каждых четырех бросков лишь один приносил победу ему. Октавий остался весьма доволен, Антоний — раздражен. Я гадал на песке, затем, погрузившись в транс, поведал им историю Эврисфея[41] и Геракла, который вынужден был прислуживать Эврисфею по злокозненности богов. Предположим, в своем следующем письме к нему вы невзначай упомянете о том, что вам приснился сон, будто ему пришлось заниматься неким унизительным делом для кого-то более слабого и недостойного, чем он сам. Я был серьезен и важен, а вы должны быть шутливы и легковесны.

Мои гадания не помогли — он женился на Октавии, сестре своего врага, уступив пожеланиям черни и легионеров.

Посылаю вам две восковые фигурки; найдите во дворце уединенную комнату с одной дверью, поставьте фигурку Антония в той части комнаты, где расположен вход, а фигурку Октавии — в противоположном конце. Все это вы должны проделать своими руками, без посторонней помощи. Затем возведите между ними толстую глухую стену от пола до самого потолка. Каждый день на восходе и на закате мой жрец Эпиктет будет произносить заклинания, оставаясь за пределами комнаты, — он знает, что делать.

Мы едем в Афины с Октавией, которая ждет ребенка и должна разрешиться через три месяца. Я подарил Антонию пару похожих как две капли воды борзых, которых он выставлял на бегах и безумно к ним привязался. В день рождения ребенка Октавии я сделаю так, чтобы они вдруг исчезли без следа. Через две — три недели вы должны написать ему о сне, в котором вы видели его близнецов.

Ребенок Октавии оказался девочкой, так что он по-прежнему остается без наследника. Бог солнца покорился нашей воле и внял нашим просьбам.

Он ссорится с Октавием; Октавия примиряет их, взяв сторону мужа. Подозрения Антония относительно ее почти совсем исчезли, и, похоже, он как бы нехотя, но любит ее, несмотря на то что она выводит его из себя своим спокойствием и невозмутимостью. Продолжает ли Эпиктет исправно произносить заклинания, как вы наказали ему?

Ему приснился сон, в котором он видел себя привязанным к кровати в охваченном огнем шатре; воины его армии проходили мимо и никак не откликались на его призывы о помощи, как будто не слышали их. Наконец ему удалось разорвать путы, но вокруг него бушевало такое пламя, что он не знал, куда бежать. Он проснулся, объятый страхом, и позвал меня.

После трех дней поста я дал ему толкование его сна: огонь — это заговоры против него в Риме, раздуваемые и поощряемые Октавием Цезарем; то, что он был в шатре, раскрывает, во — первых, его положение (он не имеет постоянного и надежного места в римском мире) и, во — вторых, его природу (воина); путы, связывающие его, указывают на то, что своим бездействием он пошел против собственной природы и позволил себе растерять свою силу и потому не способен противостоять плетущимся против него интригам и превратностям судьбы; то, что солдаты не слышали его призывов, говорит о том, что, изменив себе, он утерял власть над своими людьми и что он, строго говоря, человек дела, а не болтун, и люди склоняются перед его поступками, а не словами.

Он погружен в размышления и пристально смотрит на карты. Я храню молчание, но полагаю, он опять подумывает о походе на парфян. Для этого, как ему станет известно, он нуждается в вашей помощи. Осторожно дайте понять, что она будет ему предоставлена. Таким образом, вы снова вовлечете его в наше дело, к вящей славе Египта.

IV

Письмо: Клеопатра — Марку Антонию из Александрии (37 год до Р. Х.)