Август

За эти годы Цезарь потерял голос, своим мягким тембром прежде чаровавший всех, кто его слушал. Впрочем, может быть, ему и самому меньше всего хотелось говорить, когда, преследуемый своими многочисленными недугами тела и души, он часами ворочался без сна, без конца вспоминая о жестокостях, которые ему пришлось совершить? Что думал он о своих соратниках — людях, которым он во всем помогал, потому что они помогали ему, но на чей счет никогда не обманывался? Они в гораздо большей мере являли собой пережиток прошлого, нежели предвестников будущего, на которых он мог бы опереться, созидая рисующуюся в его воображении новую жизнь.

Он пользовался всеми доступными ему средствами и никогда не обращал внимания на человеческие качества своих соратников, чтобы не сказать соучастников, неизменно продолжая оказывать им поддержку несмотря на гнусности, которые они творили. Но что он думал на самом деле о таком, например, человеке, как Луций Тарий Руф, выходец из городских низов, которого в 16 году до н. э. он сделал консулом-суффектом? Могло ли вызвать его одобрение то обстоятельство, что этот его сподвижник приобрел в Пицене собственности на 100 миллионов сестерциев?[107] И как он относился к Ведию Поллиону, которого вытащил из сословия вольноотпущенников и возвысил до всаднического звания? Этот персонаж прославился тем, что имел обыкновение кидать рассердивших его рабов живыми на съедение муренам. Однажды Август, обедавший у Ведия, стал свидетелем того, как раб по неосторожности разбил хрустальный кубок. Ведий тут же приказал бросить несчастного к муренам. Август пытался заступиться за раба, но Ведий стоял на своем. Тогда Август попросил его принести все драгоценные сосуды, какие имелись в доме, и, как только приказание было исполнено, принялся на глазах у хозяина разбивать один за другим. Лишь после этого Ведий Поллион скрепя сердце простил раба. Когда в 15 году до н. э. он умер, то по завещанию оставил часть своих владений Августу, в частности, имение в Павсилиппе. Он также завещал возвести в Риме от его имени величественный монумент. Август приказал срыть до основания дом, которым Ведий владел в Риме, и соорудить на этом месте портик, присвоив ему имя Ливии[108].

По смерти Августа, когда начали раздаваться первые упреки по его адресу, среди них фигурировало и покровительство, оказываемое Ведию Поллиону[109]. Бесспорно, этот человек являл собой один из ярких, если не самый яркий пример безнаказанности, с какой соратники Августа, пользовавшиеся его признательностью, позволяли себе роскошествовать, заноситься перед окружающими и творить жестокости. Все это, конечно, заметно вредило репутации партии, поддержавшей возвышение Августа.

Итак, перед ним встала задача строительства нового мира, и нет никаких сомнений, что некоторые из его попутчиков, особенно такие одиозные фигуры, как Ведий Поллион, превратились в серьезную помеху его планам. Но он понимал, что несмотря ни на что будет по-прежнему идти с ними на сделку, как он всегда старался идти на сделку с врагами и обстоятельствами.

Часть третья В ЗАГЛАВНОЙ РОЛИ (29–17)

Чудо Акциума

1 января 29 года, находясь в Самосате, Цезарь в пятый раз вступил в должность консула. Месяц январь, названный в честь бога Януса, покровителя начинаний и перемен, в этом году, как, пожалуй, никогда раньше, оказался достоин своего имени. Действительно, начавшийся год ознаменовал решающий поворот в древнеримской истории. Храм Януса находился на площади Форума, и двери его, плотно закрытые в дни мира, широко распахивались во время войны. Трудно сказать, какой смысл вкладывали римляне в этот обычай: то ли считалось, что за запертыми дверями надежно укрыт мир, то ли предполагалось, что в заточении пребывает война. Как бы то ни было, 11 января, когда состоялась торжественная церемония запирания дверей храма Януса[110], все жители города поняли, что в стране наступает новая эпоха — эпоха мирной жизни. И они с нетерпением ожидали, когда в Рим прибудет Цезарь — творец этого чуда, в которое им пока верилось с трудом.

Но Цезарь задерживался. Он в совершенстве владел искусством заставить себя ждать и хорошо понимал: пока его нет, народное воображение допишет связанные с его именем легенды в нужном ему духе. Покинув Восток, он сделал остановку в луканском городе Ателле и лечил больное горло. Здесь на протяжении четырех дней он слушал Вергилия, который читал ему — по одной песне в день — только что завершенные «Георгики». Когда голос поэта слабел, его сменял Меценат. В первый день герой Акциума узнал себя в роли божества, вдохновляющего людей на подвиги. На третий день он внимал описанию храма, который поэт воздвиг ему в своем воображении, начертав на его вратах хвалу его нынешним и грядущим свершениям: