Август

Эта женитьба дала лишний повод для критики, которой осыпал Цезаря Октавиана Антоний. По его мнению, в ней проявились такие черты натуры Цезаря, как невоздержанность и неумение противостоять страстям. И все-таки не стоит преувеличивать ее скандальный характер в контексте эпохи, когда браки с легкостью заключались и расторгались в зависимости от образования и разрушения политических альянсов. Яркий пример подобного рода мы находим в жизни оратора Гортензия и мудреца Катона. Гортензий, убежденный, что плодовитые женщины должны поочередно принадлежать множеству мужей, просил у Катона руки его замужней дочери. Катон ответил отказом, но взамен предложил уступить ему свою жену Марцию, в то время беременную. Сразу после рождения ребенка Марция действительно вышла замуж за Гортензия, который, к несчастью, умер прежде, чем этот брак принес свои плоды. Унаследовав после смерти Гортензия все его состояние, Марция спокойно вернулась к Катону, вновь взявшему ее в жены[80].

Мы говорим о Катоне Утическом, человеке, который на долгие годы оставался для древних римлян образцом стоической мудрости. Таким образом, Цезарь Октавиан не сделал ничего, что шло бы в разрез с общепринятыми нравами. Зная его жизнь, трудно поверить, что в данном конкретном случае он действовал под влиянием сердечного порыва. Разумеется, его не оставили равнодушным ни строгая красота Ливии, ни ее молодость и свежесть, но по существу этот брак ничем не отличался от двух предыдущих — каждый из них преследовал главным образом политические цели. Женитьба на патрицианке[81] самого тонкого разбора открывала Цезарю Октавиану, который ни на минуту не забывал о скромности своего происхождения, доступ в замкнутую касту правящей аристократии, пользующейся в народе огромным, освященным славой предков, авторитетом.

Чтобы все узнали, до какой степени ему желанна Ливия, он распространил слух о чудесном добром предзнаменовании, полученном ею. Сразу вскоре после помолвки она сидела в саду своей виллы в окрестностях Рима. Вдруг ей на колени откуда-то сверху упала белая курица, сжимавшая в клюве лавровую веточку, украшенную ягодками. Разумеется, она поскорее подняла вверх голову, чтобы посмотреть, откуда взялась курица, и увидела, что над ней кружит орел, очевидно, только что упустивший свою добычу. Такое невероятное событие требовало разъяснений гаруспиков. Обратившись к ним за советом, она услышала, что курицу следует оставить у себя и ухаживать за всем ее потомством, а веточку лавра посадить в землю. Ветку посадили, и вскоре на этом месте уже зеленела чудесная роща. Именно отсюда брали впоследствии ветви для триумфальных венков Цезаря Октавиана. И эти ветви затем сажали в землю, так что постепенно лавровых рощ стало уже несколько. Наследники Цезаря продолжили эту традицию, а затем обнаружилась странная вещь: когда кто-то из них умирал, гибла и роща, посаженная его руками. Что касается курицы, то она дала многочисленное потомство, за которым старательно ухаживали жрецы. В последний год правления Нерона все куры внезапно передохли, а лавровая роща, превратившаяся к тому времени в небольшой лесок, засохла на корню. Тогда-то и прояснился смысл предзнаменования, полученного Ливией: ей предстояло стать родоначальницей династии[82].

Когда и кто сложил эту волшебную сказку, не известно. Скорее всего, она появилась одновременно с помолвкой Цезаря и Ливии, возможно, при их авторстве, во всяком случае, не без их участия. Нам же эта история дает лишнюю возможность убедиться в изобретательности Цезаря и людей из его окружения, которые строили свой расчет на легковерности одних и понятливости других. Последние, полагал Цезарь, сумеют постичь скрытый смысл придуманной им сказки. Он сделал своей избранницей Ливию, во-первых, потому, что она ему нравилась, а во-вторых, потому, что на ней лежал знак божественного покровительства. Даже то обстоятельство, что она была беременна, говорило в ее пользу, ибо свидетельствовало о плодовитости и вселяло надежду на многочисленное совместное потомство.

Труднее объяснить, почему так легко сдался Тиберий и почему сама Ливия, презрев свое высокое рождение и республиканское воспитание, согласилась связать жизнь с выскочкой, бредившим абсолютной властью. Ведь положение, которое Цезарь Октавиан занимал тогда на политическом небосклоне, далеко не было таким надежным, чтобы делать на него ставку, не рискуя ошибиться. Вместе с тем его сестра недавно вышла замуж за Антония — бесспорно, самого крупного государственного деятеля той поры. С другой стороны, времена стояли такие, что человеческие судьбы менялись с калейдоскопической быстротой, и никому бы и в голову не пришло, что супружеский союз может оказаться продолжительным.